В.А. Сухомлинский - Советы взрослым и юношеству

В. А. Сухомлинский

Советы взрослым и юношеству

Человек — высшая ценность среди всех ценностей мира. (3, с. 14)

Человек — это самое удивительное, самое сложное, самое красивое и самое непостижимое из всего, что окружает нас. (3, с. 86)

Удивительные дела бывают иногда у нас. “Занят делом, не могу сейчас принять...” — как дико звучит это в обществе, начертавшем на своём знамени: человек — высшая ценность. Нет дела важнее, чем живой человек. Если он принёс к вам свою душу, вы должны встретить его стоя, потому что перед вами — Человек. (V, с. 476)

Оставить след на земле

Человек смертен; мы уходим в небытие, но человек вместе с тем и бессмертен: твоё бессмертие в том, что ты сумеешь создать для людей. (II, с. 172)

Человек не пылинка в вихре времени, он способен стать бессмертным; он способен оставить глубокий след на земле своим гражданским, общественным, интеллектуальным творчеством. (IV, с. 654)

Человек рождается не для того, чтобы бесследно исчезнуть никому неизвестной пылинкой. Человек рождается для того, чтобы оставить по себе след вечный. (II, с. 392)

Не должно быть людей незаметных, людей — безвестных пылинок. Кадый должен сверкать, как сверкают на небе миллиарды миллиардов Вселенных. (III, с. )

Как величайшего горя, бойтесь, юноши и девушки, войти в жизнь пустоцветом. Вам стыдно будет перед сыном, перед дочерью, перед людьми за бесследно прожитую жизнь. (II, с. 394)

Мы горим и сгораем во имя того, чтобы соединять людей узами добрых желаний. Чтобы человеку хотелось жить оттого, что рядом с ним живут люди. (II, с. 206)

Ты живёшь среди людей

Ты живёшь среди людей. (II, с. 202)

Всё окружающее в той или иной мере касается тебя. (II, с. 198)

Если бы каждый из нас жил на необитаемом острове, не было бы никаких поступков. Поступки есть только там, где есть люди. Срубив дерево на необитаемом острове, ты не совершаешь ни поступка вообще, ни проступка; если же ты пойдёшь во двор к соседу и срубаешь яблоню, о тебе не только заговорят как о нарушителе, но и отнесутся как к преступнику. (II, с. 297)

Осторожно прикасайся к человеку; жить среди людей — это всё равно, что ходить в сказочном саду, где вокруг тебя тончайшие лепестки цветков с дрожащими на них каплями росы; надо так прикасаться к цветкам, чтобы не упала на землю ни одна капля. (II, с. 351)

Жить в обществе — это значит уметь поступиться своими радостями во имя благополучия, покоя других людей. (III, с. 97)

Отбирать радости у других людей — бесчестно; строить свои радости на чужом горе — предательство. (II, с. 219)

Думай и чувствуй, как твои поступки могут отразиться на душевном состоянии другого человека. Не причиняй своими поступками, своим поведением боли, оскорбления, беспокойства, тяжёлых переживаний другим людям. Умей поддержать, помочь, подбодрить человека, у которого горе. Помни, что такое же горе может постигнуть и тебя. Не будь равнодушным. Равнодушие — это душевная слепота. Существует в этике понятие — хамство. Хам не понимает и не чувствует душевного состояния человека; он способен сыпать соль на раны; громко стучать грязными сапогами там, где нужно затаить дыхание; ломиться в дверь, когда надо тихонько и незаметно отойти на цыпочках от этой двери; смеяться, когда всем грустно. (II, с. 270)

Энергия души не неисчерпаема, у неё есть пределы. Не бери целой горсти там, где достаточно зёрнышка, не бери жар лопатой, где необходима одна искра, не руби яблоню со всем её урожаем там, где достаточно одного яблока. Умей жалеть и щадить, беречь и оберегать. (II, с. 211)

Опасайся равнодушия — это один из самых опасных пороков. Быть равнодушным — значит, по существу, потерять способность к чувствованию рядом с собой человека. (II, с. 204)

Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой, — помни эти хорошие слова А. П. Чехова. (II, с. 274)

Если бы каждый мог делать, что ему вздумается, общество превратилось бы в сумасшедший дом, и человеку страшно было бы выйти на улицу. (III, с. )

Если ты и тот человек, с желанием которого столкнулось твоё желание, будете действовать только в своих собственных интересах, жизнь превратится в ад, человек опустится до уровня пещерного дикаря. (V, с. 325)

Вот, например, на аллее растут розы и тебе захотелось сорвать цветок. Подумай, что будет, если каждый человек удовлетворит такое же желание. Цветущий куст превратится в оголённые прутья. (IV, с. 153-154)

Жизнь превратилась бы в хаос, среди бела дня невозможно было бы выйти на улицу, если бы не было человеческого долженствования. Попытайся освободить себя от долженствования — и ты превратишься в раба своих прихотей. С того, что человек делает не то, что надо делать, а то, что ему хочется, начинается нравственное опустошение, развращение и падение. (II, с. 197)

Потеряешь долженствование — вначале станешь мелким себялюбимым существом, потом — подлецом, дальше — предателем. (II, с. 198)

Кто не знает границ свом желаниям, никогда не станет ни хорошим гражданином, ни добрым другом, товарищем. (V, с. 306)

Эгоисты, шкурники, люди, равнодушные к горю и невзгодам других, как раз и вырастают из тех, кто в детстве знает лишь свои желания и не обращает внимания на интересы коллектива. (III, с. 92)

Воспитание словом

Воспитание словом — самое сложное и самое трудное, что есть в педагогике. (II, с. 161-162)

Слово — самый тонкий и самый острый инструмент, которым мы, учителя, должны умело прикасаться к сердцам наших питомцев. (II, с. 161)

Школа — это прежде всего, образно говоря, мир человеческих прикосновений. (V, с. 597)

Слово — тончайшее прикосновение к сердцу; оно может стать и нежным, благоуханным цветком, и живой водой, возвращающей веру в добро, и острым ножом, и раскалённым железом, и комьями грязи. Слово оборачивается самыми неожиданными поступками даже тогда, когда его нет, а есть молчание. Там, где необходимо острое, прямое, честное слово, иногда мы видим позорное молчание. Это самый гнустный поступок — предательство. Бывает и наоборот: предательством становится слово, которое должно хранить тайну. Мудрое и доброе слово доставляет радость, глупое и злое, необдуманное и бестактное приносит беду. Словом можно убить и оживить, ранить и излечить, посеять смятение и безнадёжность и одухотворить, рассеять сомнение и повергнуть в уныние, сотворить улыбки и вызвать слёзы, породить веру в человека и зародить неверие, вдохновить на труд и привести в оцепенение силы души. Злое, неудачное, бестактное, попросту глупое слово может оскорбить, огорчить, ошеломить, потрясти человека. (II, с. 298)

Есть слова хилые и уродливые, как кретины. Есть слова немощные и бескровные, как тень засыхающего стебелька. Есть слова яркие и неугасающие, как вечные звёзды, указывающие человеку путь. Стремитесь к тому, чтобы ваши слова были путеводными звёздами. (II, с. 624)

Не будет огонька у вас — вам никогда не зажечь его у других. (IV, с. 500)

Каждое наше слово должно нести в себе добро, справедливость, красоту. (II, с. 366)

Множество школьных конфликтов, нередко оканчивающихся большой бедой, происходит от неумения учителя говорить с учениками. (V, с. 339)

Словесное воспитание может быть хорошим или плохим в зависимости от того, что есть помимо него. (V, с. 382)

Верьте в человека

Там, где нет веры в человека, в доброе начало в нём, любая педагогическая система рассыпается в прах. (V, с. 354)

Нет подростка, который всеми силами души не стремился бы быть хорошим, которому одобрение учителя и особенно коллектива не доставляло бы глубокого удовлетворения. (I, с. 341)

Нельзя допускать, чтобы ребёнок перестал уважать сам себя, дорожить собственной честью, перестал стремиться быть лучше, чем он есть. (IV, с. 519)

Будьте творцами нравственных достоинств ребёнка. Как садовник заботливо лелеет веточку культурного сорта плодового дерева, привитого к дичку, так мы, воспитатели, должны беречь и охранять в ребёнке всё хорошее. Никогда нельзя спешить с разоблачением отрицательных, предосудительных поступков ребёнка, выставлять его перед коллективом со всеми его недостатками. Пусть ребёнок проявит внутренние духовные силы для преодоления своих недостатков, пусть коллектив видит в нём прежде всего хорошее. (5, с. 12)

Помните, что нет среди детей, подростков, юношей и девушек злоумышленников, а если и появляются иногда такие — один на тысячу, на десять тысяч человек — то творит их зло, а излечивает добро, человечность и опять та же волшебная скрипка и волшебная дирижёрская палочка — оптимизм. (II, с. 460)

К тебе пришёл маленький семилетний человек, через десять лет он станет гражданином. Через десять лет все мы будем ночью спать, а он будет стоять с винтовкой на границе, оберегая наш покой, безопасность Родины. (V, с. 395)

Если мы думаем плохо о своих питомцах, то для чего мы вообще существуем? Какие же мы воспитатели? (V, с. 357)

Как часто приходится слышать от нашего брата учителя: ничего не выйдет из этого ученика, безнадёжный он... Хочется сказать: не спешите с выводом — на вашей совести человек. Врач произносит роковые слова — безнадёжно больной лишь тогда, если убедится, что всё сделано и мудрость исцелителя пока бессильна перед силами природы. (V, с. 225)

Что можно подумать о враче, который бы сказал больному: “Состояние вашего здоровья безнадёжно, лечить вас не стоит, можете заказывать гроб”? Такого врача и дня бы не держали в больнице, его бессердечность стала бы предметом общественного осуждения. А в школе о том, что ученик безнадёжен, что из него ничего не выйдет, нередко говорят не только его родителям, но и ему самому. (V, с. 373)

Быть справедливыми

Детское сердце легко ранимо. Ребёнок очень чуток к добру и злу, правде и неправде. (IV, с. 516)

Дети вообще очень чутки к малейшей несправедливости. Даже незначительное, на взгляд педагога, наказание ребёнок воспринимает как вопиющую несправедливость, переживает его как незаслуженную обиду. И если глубоко разобраться, то очень часто ребёнок по-своему бывает прав, и коллектив стоит на его стороне, и наказание, оказывается, незаслуженно и поэтому несправедливо. Опыт убеждает в том, что девять десятых всех применяемых в школе наказаний являются несправедливыми. (5, с. )

У ребёнка никогда не бывает злого умысла. Он ошибается. И если мы помогли ему правильно понять и пережить ошибку, он всем сердцем постигнет моральный смысл своего поступка и будет стараться избегать аналогичной ошибки, хотя не всегда это ему и будет удаваться. (I, с. 655)

Как важно, чтобы человек, в сердце которого зло заронило зерно равнодушия, озлоблённости, бессердечности, увидел, почувствовал что-то человеческое. (III, с. 545)

Воспитание перестаёт быть воспитанием, когда ребёнок чувствует, что с ним поступили несправедливо. Несправедливость порождает оскорбление и негодование, подлость и лицемерие. (II, с. 277)

Детский гнев, рождённый несправедливостью, — вещь опасная. В состоянии такого гнева ребёнок готов причинить зло даже тому, кто не имеет никакого отношения к его беде. (I, с. 666)

Чтоб понимали с полуслова

Вершину мудрости своей власти над детской душой я вижу в том, чтобы ребёнок понимал меня с полуслова. Это не мудрость и не мастерство, если воспитателю приходится трижды повторять свои слова, каждый раз повышая голос, и, закончив на высокой ноте, стукнуть по столу кулаком. Это не власть, а бессилие, которым нередко прикрывается своеволие. (I, с. 666)

Учитель, обладающий высокоразвитой чуткостью к духовному миру ребёнка, никогда не кричит. Когда он чем-нибудь возмущён, он говорит шёпотом, и класс прислушивается к каждому его слову, затаив дыхание. (IV, с. 522)

Крик учителя ошеломляет, оглушает ребёнка. Дети, на которых часто кричат, теряют способность воспринимать тончайшие оттенки чувств других людей и — это особенно тревожно — теряют чуткость к правде, справедливости. Крик заглушает, притупляет голос детской совести. В крике дети чувствуют растерянность и бессилие того, кто кричит. Они воспринимают крик как одно из двух — или нападение на них, учеников, или же защиту от них, боязнь, страх. И то, и другое вызывает реакцию активного протеста. (IV, с. 525)

Ученик, на которого обрушилась лавина крика, вызывает у товарищей только сочувствие. Они на его стороне. Нет ничего удивительного в том, что нередко они идут даже на обман, лишь бы оправдать товарища. (IV, с. 526)

Криком учителя воспитывают взрослых крикунов, равнодушных к людям, бессердечных. (IV, с. 526)

Если же крик адресуется всему классному коллективу, это уже ни на что не похоже. (IV, с. 526)

Воспитание без наказаний

Нельзя превращать детское сердце в пугливую птичку, которая забилась в угол клетки и ждёт расправы. Сердце, чуткое к добру, справедливости, доброжелательности, не требует не только крика, но и повышения голоса. (I, с. 667)

Как бы серьёзен ни был детский проступок, но если он совершён не по злому умыслу, за ним не должно следовать наказание. (5, с. )

Пусть над головой у ребёнка не висит меч наказания за неосторожный, опрометчивый шаг. (I, с. 118)

Как бы серьёзен ни был детский проступок, но если он совершён не по злому умыслу, за ним не должно следовать наказание. (5, с. 13)

Если ребёнок познал потрясение, связанное с наказанием, в его душе ослабляются внутренние силы, самой человеческой природой предназначенные для самовоспитания. Чем больше наказаний, тем меньше самовоспитания. (3, с. 54)

Физические наказания являются насилием не только над телом, но и над духом человека; ремешок делает бесчувственными не только спину, но и сердце, чувства. (II, с. 577)

Ремень не только унижает достоинство ребёнка, но и развращает его душу, пробуждая в ней самые тёмные, самые подлые черты: трусость, человеконенавистничество и лицемерие. Самыми стойкими, самыми непримиримыми к злу становятся те, кто не знал в детстве ни шлепка, ни подзатыльника. (3, с. 81)

Там, где всё строится на наказаниях, нет самовоспитания, а без самовоспитания не может быть нормальным и воспитание вообще. Не может, потому что наказание уже освобождает воспитанника от угрызений совести, а совесть — это главный двигатель самовоспитания; где совесть спит, не может быть и речи о самовоспитании. Получивший наказание думает: мне нечего больше размышлять о своём поступке; я получил то, что положено. (II, с. 642)

Наказанному уже не нужно прилагать внутренние духовные силы к тому, чтобы стать лучше. (III, с. 491)

Наказание, тем более если справедливость его сомнительна, огрубляет человеческую душу, озлобляет и ожесточает её. (3, с. 54)

Тот, кто привык дома к ремешку и подзатыльнику, в школе глух к доброму слову. Тому, кого бьют, самому хочется бить; тот, кто в детстве хочет бить, став взрослым, захочет убить — преступления, убийства, насилие уходят своими корнями в детство. (II, с. 577)

Наказание, тем более если справедливость его сомнительна, огрубляет человеческую душу, озлобляет и ожесточает её. Человек, испытавший наказания в детстве, в подростковые годы не боится ни детской комнаты милиции, ни суда, ни исправительно-трудовой колонии. (3, с. 54)

Чем больше наказаний и чем они жёстче, тем меньше самовоспитания. (V, с. 366)

Тонкость и мудрость воспитания как раз и состоит в том, чтобы научить человека наказывать себя. (V, с. 519)

Крик травмирует душу ребёнка

Это не мудрость и не мастерство, если воспитателю приходится трижды повторять свои слова, каждый раз повышая голос, и, закончив на высокой ноте, стукнуть по столу кулаком. Это не власть, а бессилие, которым нередко прикрывается своеволие. (I, с. 666)

Криком учителя воспитывают взрослых крикунов, равнодушных к людям, бессердечных. (IV, с. 526)

Если же крик адресуется всему классному коллективу, это уже ни на что не похоже. (IV, с. 526)

Добрые чувства должны воспитываться с детства

Добрые чувства должны уходить своми корнями в детство, а человечность, доброта, ласка, доброжелательность рождаются в труде, заботах, волнениях о красоте окружающего мира. Если добрые чувства не воспитаны в детстве, их никогда не воспитаешь. (III, с. 64)

То, что глубоко пережито человеком в годы отрочества и юности, оставляет в его душе след на всю жизнь. Нравственные чувства, сохранившиеся в эмоциональной памяти, накладывают отпечаток на мысли поведение в зрелые годы. (II, с. 130)

То, что упущено в детстве, очень трудно, почти невозможно наверстать в зрелые годы. (III, с. 67)

Если человек до пяти лет только дитя, ему трудно будет стать человеком. (2, с. 148)

Всё, что делает, видит и слышит, о чём думает ребёнок, должно облагораживать его сердце. (V, с. 264)

То, что глубоко пережито человеком в годы отрочества и юности, оставляет в его душе след на всю жизнь. (II, с. 139)

Хулиган, сознательный нарушитель дисциплины не рождается внезапно. Его создают годы черствости, равнодушия и бесердечности взрослых. (V, с. 378)

Как воспитать настоящего человека

Чтобы человек стал плохим, не надо прилагать особых усилий, но сделать хорошего человека — о, это требует дьявольски напряжённого труда! (II, с. 246)

Учите видеть и чувствовать зло. Если к вам прибежал малыш с широко открытыми от тревоги и беспокойства глазами, если он дрожащим голосом сообщает вам о том, что творится зло или может произойти зло, — не успокаивайте его. Успокоите раз, другой, третий, а четвёртый раз уже и успокаивать не надо будет: он к вам не придёт, глаза его останутся равнодушными и сердце не забьётся учащённо. (II, с. 249)

Нельзя гасить огонь юношеской непримиримости к недостаткам и особенно к аморальным явлениям. (I, с. 378)

Никогда нельзя гасить бурного проявления возмущения злом. Такое возмущение — яркое пламя мужества, и, если не дать ему разгореться в детстве и отрочестве, человек вырастет безвольным и равнодушным. (I, с. 138)

Воспитать настоящего человека, научить его жить — значит научить долженствовать. (II, с. 161)

Быть настоящим человеком — это значит отдавать силы своей души во имя того, чтобы люди вокруг тебя были красивее, духовно богаче; чтобы в каждом человеке, с которым ты соприкасаешься в жизни, осталось что-то хорошее от тебя, от твоей души. (II, с. 200)

Родители — главные воспитатели

Первый и главный воспитатель ребёнка, первый и главный педагог — это мать, это отец. (3, с. 70)

Ребёнок — зеркало семьи; как в капле воды отражается солнце, так в детях отражается чистота матери и отца. (III, с. 31)

В семье, где отец и мать отдают частицу своей души другим, принимают близко к сердцу радости и горести людей, дети вырастают добрыми, чуткими, сердечными. Самое большое зло — эгоизм, индивидуализм отдельных родителей. (III, с. 30)

Родителей не заменит никто

Воспитание человека, сына и дочери — общественная, гражданская деятельность первостепенной важности. (7, с. 90)

Какой бы ответственной, творческой ни была ваша работа на производстве, знайте, что дома вас ждёт ещё более ответственная, более сложная, более тонкая работа — воспитание человека. Везде вас можно заменить другим работником — от сторожа на животноводческой ферме до министра. А настоящего отца не заменит никто! (V, с. 435)

Грош цена вам как общественнику, если вы не находите времени воспитывать собственного ребёнка. Некогда воспитывать сына — значит некогда быть человеком. (3, с. 111)

Тот, кто не сумеет продолжить себя в своих детях, забывает, что в старости его ожидает одиночество. (3, с. 129)

Всё начинается в детстве

Человека надо учить всему заблаговременно. (III, с. )

Добрые чувства должны уходить своими корнями в детство, а человечность, доброта, ласка, доброжелательность рождаются в труде, заботах, волнениях о красоте окружающего мира. (III, с. 64)

Если мы хотим, чтобы наши дети вырастали настоящими людьми, мы должны забыть о лёгком, беззаботном детстве для них. (3, с. 167)

А. С. Макаренко не раз подчёркивал, что воспитание начинается с первого вздоха ребёнка, и если мать начала думать о воспитании сына на шестом месяце его жизни, то она опоздала на полгода. (I, с. 475)

Мудрость родительской любви

Мы, родители, воспитываем детей прежде всего красотой своих взаимоотношений. Об этом надо помнить всегда. (V, с. 439)

Прекрасные люди вырастают в тех семьях, где отец и мать по-настоящему любят друг друга и в то же время любят и уважают людей. (V, с. 436)

Там, где нет мудрости родительского воспитания, любовь матери и отца к детям уродует детей. (3, с. 111)

Помните древнюю мудрость: если хочешь погубить человека, дай ему всё, что он пожелает. (II, с. 419)

Слепая материнская любовь так же опасна, как и равнодушие. (III, с. 22)

Никто не учит маленького человека: будь равнодушным к людям, ломай деревья, попирай красоту, выше всего ставь своё личное. Если человека учат добру — учат умело, умно, настойчиво, требовательно, в результате будет добро. Учат злу (очень редко, но бывает и так), в результате будет зло. Не учат ни добру, ни злу — всё равно будет зло, потому что человек рождается существом, способным стать человеком, но не готовым человеком. Человеком его надо сделать. (IV, с. 554)

Если человека не учить ни хорошему, ни плохому, он не станет Человеком; чтобы живое существо, родившееся от человека, стало Человеком, надо учить только хорошему. (III, с. 693)

Зло утверждается само, достаточно не учить его ни добру, ни злу. (V, с. 280)

Если на плодородной земле не культивируется виноград, если земля не орошена пóтом, то на ней вырастает чертополох, хотя чертополох никто и не сеет. Так и с душой человеческой: в годы детства и отрочества её необходимо оберегать от зла утверждением добра. Нравственное уродство может созреть в ребёнке и тогда, когда его никто и не учит злу, — достаточно только человека не учить добру, не беречь чистоту души. (3, с. 84)

Воспитание сердечности

Чуткость, впечатлительность души формируются в детстве. (III, с. 92)

В этом возрасте сердце особенно чувствительно к человеческим страданиям, беде, тоске, одиночеству. (III, с. 95)

Всё, что происходит в мире, должно волновать детское сердце. (7, с. 111)

Не уводите ребёнка от мрачных сторон человеческой жизни. Пусть дети знают, что в нашей жизни есть не только радости, но и горе. Пусть горе других людей входит в сердце ребёнка. (III, с. 97)

Сердца детей должны быть широко открыты радостям и горестям других людей. (II, с. 163)

Пусть с юных лет в сердце ребёнка живёт тревога за родную мать, отца, бабушку и дедушку; пусть грустит и болит детское сердце, если у родных что-то неблагополучно, пусть ночью не спит ребёнок, думая о матери и отце. Не оберегайте его от этих тревог, от этой боли: будете оберегать, вырастет человек с каменным сердцем, а в каменном сердце нет места ни для сыновней преданности, ни для отцовской ласки, ни для великих идеалов народа; кто равнодушен к матери и отцу, не может стать и настоящим патриотом. (7, с. 80)

Не бойтесь омрачить детство горькими мыслями, — ведь главное то, о чём эти горькие мысли, заботы, волнения. (IV, с. 450)

Горе другого человека должно стать личным горем ребёнка, заставить задуматься над тем, как помочь тому, кто нуждается в этом. (III, с. 242-243)

Сердечный, отзывчивый ребёнок чувствует зло там, где, казалось бы, с первого взгляда и нет дурного поступка. Ребёнок чувствует, что, если в его табеле появится плохая оценка, сердце матери будет огорчено. Ему хочется, чтобы мать была спокойна. Он знает, что своим трудом он может успокоить сердце матери, не причинять ей беспокойства. (3, с. 120)

Если ребёнку безразлично, чтó в сердце его товарища, друга, матери, отца, любого соотечественника, с которым он встретился, если ребёнок не умеет видеть в глазах другог человека, чтó у него на сердце, — он никогда не станет настоящим человеком. (III, с. 95)

Пусть ребёнок думает о маленькой яблоньке, которой холодно под порывами осеннего ветра; пусть всего сердце живёт тревога: а не подкрадывается ли в эту холодную ночь к яблоньке серый зайчик, не грызёт ли кору? Пусть на рассвете идёт ребёнок в сад, пробует на ощупь тоненький ствол яблоньки, окутывает его соломой. Пусть сердце ребёнка болит и от того, что во время бури маленький птенец выпал из гнезда. (III, с. )

От того, как относится человек к к цветку и бабочке, к бездомному щенку и воробышку, выпавшему из гнезда, к “приблудшей” собаке, прижившейся в школе, к котёнку, которого кто-то выбросил на улицу, — от всего этого зависит человеческая красота и культура будущего гражданина, семьянина. (I, с. 561)

Ребёнок, который принимает близко к сердцу то, что в лютый мороз синичка беззащитна, который спасает её от гибели, оберегает деревцо от повреждения, — этот ребёнок никогда не станет жестоким и бессердечным к людям. (III, с. 481)

Как важно, чтобы у детей был друг, о ком надо заботиться. (III, с. 96)

Если маленький человек не оставил частицы своего сердца в кукле, лошадке, плюшевом медвежонке, птичке, нежном и беззащитном цветке, деревце, в любимой книге — для него недоступно глубокое чувство человеческой дружбы, верности, преданности, привязанности. (III, с. 563)

Воспитание совестливости

С малых лет учись жить так, чтобы тебе было хорошо, приятно, когда ты делаешь хорошо для людей, и неприятно, когда ты сделал что-то плохое, предосудительное. (II, с. 279)

Сгорай от стыда, если почувствуешь, что в тебе зашевелился гнустный червячок, имя которому “моя хата с краю”. (II, с. 280)

Доброму человеку бывает стыдно даже перед собакой, — помни эти хорошие слова А. П. Чехова. (II, с. 274)

Преступность полностью исчезнет в нашей стране лишь тогда, когда каждый — буквально каждый — человек станет властелином собственных поступков, когда строгим судьёй каждого станет собственная совесть, когда человеку будет стыдно перед собою несравненно больше, чем перед другими. (II, с. 164)

У ребёнка надо создать чувствование того, что его видят и тогда, когда, казалось бы, никого вблизи нет и никто не смотрит на него. (II, с. 281)

Стыд сильнее самого строгого наказания со стороны, потому что это наказание собственной совести и собственной совестью. (II, с. 279)

Не быть равнодушным

Если подростка взволновало то, что происходит где-то у подножия высокого Памира, то его взволнует и то, что он видит в родном селе. (III, с. 504)

О красоте

Человек выделился из мира животных и стал одарённым существом не только потому, что сделал своими руками первое орудие труда, но и потому, что увидел глубину синего неба, мерцание звёзд, розовый разлив вечерней и утренней зари, багровый закат перед ветреным днём, безбрежную даль степей, журавлиную стаю в небесной лазури, отражение солнца в прозрачных каплях утренней росы, серые нити дождя в пасмурный осенний день, нежный стебелёк и голубой колокольчик подснежника, — увидел и изумился и начал создавать новую красоту. Остановись и ты в изумлении перед красотой, в твоём сердце тогда тоже расцветёт красота. (IV, с. 387-388)

Человек стал человеком, когда услышал шёпот листьев и песню кузнечика, журчание весеннего ручья и звон серебряных колокольчиков жаворонка в бездонном летнем небе, шорох снежинок и завывание вьюги за окном, ласковый плеск волны и торжественную тишину ночи, — услышал и, затаив дыхание, слушает сотни и тысячи лет чудесную музыку жизни. Умей и ты слушать эту музыку, умей наслаждаться красотой. (IV, с. 388)

Познание красоты

Настоящее моральное воспитание невозможно без воспитания эмоционального. (III, с. 558)

Всё прекрасное несёт в себе чудодейственную воспитывающую силу. (V, с. 231-232)

Красота — мать доброты и сердечности. (IV, с. 390)

Всё, что видит ребёнок, переступив порог школы, всё, с чем он соприкасается, должно быть красиво. (I, с. 193)

Всё прекрасное, существующее в окружающем мире и созданное человеком для других людей, должно прикоснуться к сердцу ребёнка и облагородить его. (IV, с. 391)

Красота есть везде, её надо только открыть перед ребёнком. (IV, с. 388)

Самое красивое — когда люди делают один одному хорошее. (2, с. 95)

Подлинная красота — в преданности, в стремлении принести радость другому человеку. 165(, с. )

Рассказать о человеческой красоте — это значит передать юным гражданам собственное восхищение ею. (I, с. 456)

Воспитывайте своих питомцев так, чтобы с малых лет их сердца озарялись ярким светом духовной красоты — и тогда их сердца будут чистыми и тонкими, чуткими и восприимчивыми к этическому поучению, на страже поступков ваших питомцев всегда будет стоять чуткий часовой — совесть. Совестливые, совестные люди вырастают там, где царит дух изумления перед красотой героизма, мужества, верности убеждениям, готовности отдать жизнь во имя идеалов и идей. 166а(, с. )

Особенно важно, чтобы духовно красивые люди волновали юношескую мысль, заставляли молодёжь задумываться над своей собственной судьбой. (IV, с. 393-394)

Открывая вокруг себя красивое, восторгаясь и изумляясь красивым, маленький ребёнок как бы смотрит в зеркало и видит свою собственную человеческую красоту. Чем раньше он её почувствовал и чем тоньше изумился ею, тем выше его чувство собственного достоинства. (II, с. 166)

Надо так воспитывать юношество, чтобы каждый чувствовал себя красивым. Если человек не гордится своей собственной красотой, ему недоступны угрызения совести, никогда не доходит до его сердца доброе слово, поучения или слово укоризны старших. (II, с. 618)

Всё, что связано с жизнью человека, должно быть красивым. (IV, с. 118)

Вершина общечеловеческой красоты будет достигнута тогда, когда каждый из миллионов нашего общества, образно говоря, засверкает своей внутренней красотой. Каждый будет, по словам М. Горького, как звезда друг перед другом. (III, с. 685)

Ребёнок особенно чуток к красоте. (7, с. 133)

Как гимнастика выпрямляет тело, так искусство выпрямляет душу. (III, с. 585)

Всё, что делают маленькие дети, должно быть красивым. (IV, с. 329)

Труд во имя создания красоты облагораживает юное сердце, предотвращает равнодушие. Создавая красоту земли, ребята становятся лучше, чище, красивее. (III, с. 232)

Пусть войдёт в детское сердце самая чистая и самая величественная красота — красота подвига во имя счастья народа. (7, с. 133)

Трудовое воспитание

Воспитание только тогда и воспитание, когда оно трудовое. (120а /, с. )

С того времени, когда ребёнок держит ложку в руках и сам несёт её ко рту, он должен трудиться. Не бойтесь, как бы не заставить детей трудиться. Не бойтесь, как бы не не заставить детей трудиться слишком рано. Кто боится — “Ой, как рано!” — тот в один прекрасный момент с огорчением убеждается, что уже поздно. (II, с. 578)

Ребёнку надо трудиться с того момента, как он научился держать ложку в руках и нести пищу из тарелки в рот. (V, с. 365)

Не бойтесь детского труда, дорогие родители! Пусть не тревожит вас то, что ребёнок отнёс для поливки цветов и винограда одно маленькое ведёрко воды, другое, третье, четвёртое, что он вспотел и устал, — этот труд для него истинная радость, не сравнимая ни с какими другими радостями мира. (3, с. 171)

Не бойтесь омрачить солнце золотого детства тем, что ребёнку будет тяжело, что он, напрягая свои усилия, сделает больше, чем, казалось бы, позволяют его маленькие силы. (I, с. 525)

Не бойтесь пота и мозолей на ладонях у вашего ребёнка. Пока живёт человечество, тонкая, чуткая, нежная душа будет воспитываться только трудом, которому сопутствуют усталость, пот, мозоли. (3, с. 161)

Труд не может быть лёгким, безмятежным делом. Он потому и труд, что трудный. (7, с. 135)

Достоинство мужчины — не быть дармоедом. (II, с. 372)

День без труда — это несчастливый день жизни, огромная, невозместимая утрата. (II, с. 373)

Детство не должно быть постоянным праздником — если нет трудового напряжения, посильного для детей, для ребёнка останется недоступным и счастье труда. (III, с. 255)

Никогда нельзя забывать, что труд и трудно — от одного корня, что подлинный труд не может быть лёгким делом. (V, с. 332)

Человек освободился от рабства подневольного труда вовсе не для того, чтобы стать рабом безделья. (3, с. 167)

Ленивым становится тот, чьи желания в раннем детстве удовлетворяются заботами старших, а ребёнку остаётся только повелевать и капризничать. Лодырь рождается там, где всё легко даётся и человек не знает, что такое трудно. (II, с. 695)

Человек становится настоящим гражданином тогда, когда трудится. (II, с. 374)

Учение не должно быть лёгким

Трудовое воспитание начинается за партой, за книгой — это главный и самый сложный станок, овладеть которым не так просто. (II, с. 349)

Учение не может быть лёгкой и приятной игрой, доставляющей одни наслаждения и удовольствия. И жизненный путь подрастающего поколения не будет лёгкой прогулкой по укатанной дорожке. (III, с. 18)

Учение не может быть лёгкой игрой, сплошным и постоянным удовольствием. Оно прежде всего труд. (III, с. 72)

Как мускулы развиваются и укрепляются от физических упражнений, в процессе преодоления трудностей, так и для формирования и развития мозга необходимы труд и напряжение. (III, с. 155)

Главное рабочее место школьника — парта, класс, стол в школьной лаборатории... Главный объект его труда — книга, тетрадь, главный труд в школе — учение. (V, с. 607)

Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы всё давалось учащимся легко, чтобы ребёнок не знал, что такое трудности. Если ребёнку в учении всё достаётся легко, у него постоянно формируется лень мысли, которая развращает человека, формирует у него легкомысленное отношение к жизни. Как это ни странно, но лень мысли развивается чаще у способных детей, если процесс учения не открывает перед ними посильных трудностей. (III, с. 119)

Как мускулы развиваются и укрепляются от физических упражнений, так и для формирования и развития мозга необходимы труд и напряжение. (III, с. 155)

В школе человек должен только радоваться

Учение — это прежде всего человеческие отношения. (V, с. 629)

Воспитание — это прежде всего постоянное духовное общение учителя и ребёнка. (III, с. 9)

В воспитании всё главное — и урок, и развитие разносторонних интересов детей вне урока, и взаимоотношения воспитанников в коллективе. (III, с. 14)

Учение — очень важная, но не единственная сфера духовной жизни ребёнка. (III, с. 11)

В школе ребёнок, подросток, юноша не только приобретают знания, в школе они живут. (I, с. 171)

Только в том случае, когда в школе ключом бьёт многогранная духовная жизнь, овладение знаниями становится делом желанным, привлекательным, оно не прекращается и после окончания школы, продолжается в годы труда. (I, с. 84)

Нельзя сводить духовный мир маленького человека к учению. Если мы будем стремиться к тому, чтобы все силы ребёнка были поглощены уроками, жизнь его станет невыносимой. (V, с. 628-629)

Учение в первые месяцы и годы школьной жизни не должно превратиться в единственный вид деятельности. Ребёнок лишь тогда полюбит школу, когда учителя щедро откроют перед ним те же радости, которые были у него раньше. (III, с. 118)

В ученике надо видеть человека, а не хранилище знаний, которые надо усваивать, усваивать и усваивать. (II, с. 356)

Учение — не механическая передача знаний от учителя к ребёнку, а прежде всего человеческие отношения. (III, с. 177)

Незавидна судьба школьника, который ни о чём другом не думает, кроме урока, учебника, домашнего задания, оценки. (II, с. 524)

Школа должна, как магнит, притягивать учеников своей интересной, содержательной жизнью. Только при этом условии и учёба сможет притягивать, как магнит. (I, с. 432-433)

Беда многих учителей в том, что они измеряют и оценивают духовный мир ребёнка только оценками и баллами, делят всех учащихся на две категории в зависимости от того, учат или не учат дети уроки. (III, с. 12)

Учение, уроки, выполнение заданий, постоянное получение отметок не должно ни в коем случае стать единственной и всепоглощающей меркой, которой измеряется, оценивается человек. (I, с. 80)

Как бы трудным в учении ни был ученик, как бы трудно ни давались ему знания, годы пребывания в школе не должны оставить горький след в его душе. (IV, с. 550)

Школа и страх — понятия такие же несовместимые, как красота и уродство. (IV, с. 518)

В школе человек должен только гордиться и радоваться, а не страдать, чувствовать унижение, а потом, бывает, жить с одеревяневшим сердцем. Психически нормального человека нельзя считать то ли способным, то ли неспособным вообще. К одному делу человек может быть способным, к другому — неспособным. Гениальные люди тоже могут быть неспособными к отдельным видам деятельности. (II, с. 289)

Одарены, талантливы все без исключения дети

Нет детей одарённых и неодарённых, талантливых и обычных. Одарены, талантливы все без исключения дети. (V, с. 102)

В каждом ребёнке дремлют задатки каких-то способностей. Эти задатки как порох: чтобы их зажечь, необходима искра. (IV, с. 359)

Таланты не падают с неба, а открываются нами, воспитателями, если мы мудро подходим к человеческой душе со своим педагогическим мастерством, как скульптор подходит с резцом к глыбе мрамора: без ума, творчества художника она просто мёртвая глыба. (I, с. 106)

Об оценках

Оценка — это один из наиболее тонких инструментов воспитания. Пусть оценок будет меньше, но каждая из них пусть будет весомее, значительнее. (II, с. 496)

Оценки не надо ставить слишком часто. Непомерное количество оценок снижает их воспитательную ценность. (I, с. 91)

Никогда не спешите выставлять неудовлетворительную оценку. Ничто так не угнетает ребёнка, как сознание бесперспективности, мысль о том, что он ни на что не способен. (II, с. 497)

Оценка должна отражать прежде всего фактический уровень знаний, но наряду с этим обязательно должны учитываться усилия ученика. (II, с. 132)

Оценка становится в руках учителя инструментом воспитания, если пробуждает детское желание учиться и помогает этому желанию, а не карает за нежелание. (I, с. 91)

Отметка должна вознаграждать трудолюбие, а не карать за лень и нерадивость. Если учитель усматривает в двойке и единице кнут, которым можно подстёгивать ленивую лошадь, а в четвёрке и пятёрке пряник, то вскоре дети возненавидят и кнут и пряник. (III, с. 82)

Моральное благородство — вещь, несравненно, более дорогая, чем пятёрка за контрольную по арифметике. (I, с. 560)

Надо иметь холодное, равнодушное сердце надсмотрщика, чтобы ставить двойку ученику начальной школы, возлагая при этом надежды на домостроевские приёмы кухоннной педагогики. (V, с. 429)

В течение некоторого времени отдельным ученикам вообще не надо ставить оценок. (IV, с. 445)

Здоровье, здоровье и ещё раз здоровье

Умственные силы и нервная энергия учащихся, особенно младшего возраста, — это не бездонный колодец, из которого можно черпать и черпать. Брать из этого колодца надо с умом и осмотрительно, а самое главное — надо постоянно пополнять источник нервной энергии ребёнка. (III, с. 127)

Забота о здоровье — это важнейший труд воспитателя. От жизнерадостности, бодрости детей зависит их духовная жизнь, мировоззрение, умственное развитие, прочность знаний, вера в свои силы. (III, с. 109)

Часто ребёнок начинает отставать в учении просто потому, что он недомогает, сам не зная об этом. Педагог не имеет права не знать, что происходит с ребёнком, почему он нездоров, как состояние его здоровья отражается на его умственном и нравственном развитии. (IV, с. 46)

Ребёнок — живое существо, его мозг — тончайший, нежнейший орган, к которому надо относиться заботливо и осторожно. (IV, с. 133)

Память в детские годы очень гибкая, и если ею умело управлять и не перегружать её, она становится вашим первым помощником. То, что запомнил ученик в первые годы, никогда не забывается. (II, с. 476)

Учение не должно сводиться к к беспрерывному накоплению знаний, к тренировке памяти, к отупляющей, одурманивающей, никому не нужной, вредной и для здоровья, и для умственного развития ребёнка зубрёжке. Не зубрёжка, а бьющая ключом интеллектуальная жизнь, протекающая в мире игры, сказки, красоты, фантазии, творчества — таким должно быть учение ваших питомцев. (III, с. 108)

Здоровье зависит от того, какие домашние задания даются ребёнку, как и когда он их выполняет. (III, с. 112)

Занятия в утренние часы неизмеримо плодотворнее, чем после уроков. За один час утром можно сделать столько, сколько не сделаешь и за три часа днём. (V, с. 247)

Лучше рано ложиться спать и рано вставать, выполнять домашние задания утром, до того, как идти в школу, вторую же половину дня посвящать главным образом физической работе, кружковой работе, чтению — не для заучивания и запоминания, а для общего интеллектуального развития. (III, с. 387)

Выполнение домашних заданий утром, перед классными занятиями, освобождение второй половины дня от интенсивного умственного труда над учебниками, использование этого времени примущественно для физического труда на воздухе, для индивидуальных увлечений, для чтения, для игр — условия, благодаря которым не только укрепляется здоровье, но и создаются возможности для богатой духовной жизни, для всестороннего развития. (I, с. 206)

Если ребёнок в течение нескольких часов перед сном сидит за уроками, он становится неуспевающим. (IV, с. 137)

Нельзя превращать спорт из средства физического воспитания всех детей в средство борьбы за личный успех, нельзя делить детей на способных и неспособных к занятиям спортом, нельзя разжигать нездоровые страсти вокруг борьбы за мнимую честь школы. (IV, с. 148)

Умственное воспитание

Главная цель умственного воспитания — развитие интеллекта. (I, с. 99)

Непроизвольное запоминание — важнейшее условие умственного развития; оно освобождает силы разума для мысли, для глубокого мыслительного проникновения в сущность фактов и явлений. Непроизвольное запоминание предотвращает одно из самых страшных зол — зубрёжку. Запоминание, основанное на понимании, самое прочное. (IV, с. 259)

Добиться того, чтобы ученик твёрдо запомнил правило (определение, вывод) без специального заучивания, — в этом одна из ценных черт педагогического мастерства. (IV, с. 265)

Чем больше знаний запомнил ребёнок без специальной работы по заучиванию, тем легче ему заучить то, что без заучивания запомнить невозможно. (IV, с. 258)

Ученик прочно усваивает лишь тогда, когда он думает. (II, с. 479-480)

Надо избегать вопросов, которые требовали бы ответа, совершенно точно повторяющего то, что излагалось учителем или заучено из книги. (II, с. 498)

Запоминание (заучивание) должно основываться на понимании. (II, с. 487)

Эмоциональное отношение к предмету познания пробуждает мозг к активной деятельности, стимулирует физиологические процессы, от которых зависит питание клеток. (IV, с. 480)

Ставить вопрос ученикам после чтения художественного произведения иногда так же неуместно, как после слушания музыкального произведения предлагать рассказать содержание прослушанного. (III, с. 426-427)

Знать грамматику — это не значит обязательно приводить по каждому случаю правило. Многие грамотные люди давно забыли точную формулировку правил, но пишут без ошибок. (IV, с. 264)

Заучивание недостаточно осмысленного правила приводит к поверхностным знаниям, а поверхностные знания не сохраняются в памяти. Из урока в урок, как огромный снежный ком, растёт незнание. (IV, с. 435)

Чем больше ученик заучивает, тем меньше прочность сохранения в памяти. (IV, с. 438)

Чем глубже надо сохранить в памяти материал, тем на больший отрезок времени распределяется его изучение. (IV, с. 285)

Книга в жизни ребёнка

Школа — это прежде всего книга. Воспитание — прежде всего слово, книга и живые человеческие отношения. (V, с. 420)

Трудно найти иной — более сильный или равнозначный способ влияния на духовный мир подростка, чем хорошая книга, интерес к которой сумел вдохнуть в юное сердце воспитатель, пробудив чувство восхищения моральной красотой. (V, с. 280-281)

Книга должна стать для каждого воспитанника другом, наставником и мудрым учителем. (III, с. 214)

Читая, человек познает самого себя. (IV, с. 505)

С книги начинается самовоспитание, индивидуальная духовная жизнь. (III, с. 214)

Пусть ребёнок прочитает немного, но каждая книга пусть оставит глубокий след в его сердце и в сознании, чтобы человек возвращался к ней несколько раз, открывая всё новые и новые духовные богатства. (III, с. 209)

Самое главное, чтобы каждый юноша, каждая девушка нашли книгу, которая потрясла бы, взволновала, оставила в душе след на всю жизнь. (IV, с. 507)

Книги останутся спящими великанами, пока к ним не прикоснулась живая вода мудрого ума и трепетного, взволнованного сердца педагога. (V, с. 395)

С урока вашего подросток должен пойти с твёрдым намерением прочитать книгу, о которой вы упомянули вскользь. Он должен мечтать об этой книге, найти её во что бы то ни стало. (II, с. 554)

Умственные интересы ученика должны выходить за пределы программы — лишь при этом условии возможно успешное учение. (IV, с. 417)

Если подросток ничего, кроме учебника, не читает, он не успеет выучить и учебник. Много ученик читает — он не только хорошо выучит уроки, у него останется ещё и свободное время для других, интеллектуально-творческих, спортивных, трудовых, эстетических интересов. (V, с. 350)

Если вы хотите, чтобы юношество испытывало неумолимую жажду знаний, заботьтесь о самых главных, самых важных очагах духовной культуры — библиотеках. (IV, с. 508)

Если у молодого человека воспитана страсть к чтению, он не будет в свободное время изнывать от безделья и искать дешёвых развлечений и удовольствий. (V, с. 268)

Мы — дети природы

Природа — наш дом, и если мы будем расточительны и беззаботны, то разрушим его; природа — частица нас самих, а равнодушие к природе — безразличие к собственной судьбе. (V, с. 585-586)

Мы, люди, — дети природы; мы живём и пользуемся благами бытия до тех пор, пока не нарушена гармония природы. (V, с. 587)

Человек до тех пор силён и могуч, пока он верный сын матери-природы, умеющей хранить чувство благодарности за то, что он живёт. (V, с. 590)

Уроки среди природы

Учение, воспитание ни в коем случае не должно начинаться за партой. (V, с. 220)

Первые уроки мышления должны быть не в классе, не перед классной доской, а среди природы. (III, с. 50)

Каждое путешествие в природу есть урок мышления, урок развития ума. (III, с. 36)

Красота природы обостряет восприятие, пробуждает творческую мысль, наполняет слово индивидуальными переживаниями. (III, с. 50)

Если вы хотите добиться того, чтобы ваши дети полюбили родное слова, идите с ними к живым его истокам — в поле, в лес, в луг, в сад — и весной, и летом, и зимой, и осенью, открывайте перед ними чистые роднички, пейте из них живую воду, и души ваших детей никогда не утолят жажды — желания постигать бесконечную красоту родной речи. (7, с. 56-57)

Без взаимодействия человека с природой немыслимо умственное развитие, как без мелодии невозможна музыка, без слова — речь, без книги — наука. (II, с. 503)

Мудрая власть коллектива

Коллектив только тогда становится воспитательной силой, когда он видит в человеке достоинств в десять, в сто раз больше, чем изъянов и недостатков. (V, с. 378)

Желание поступать благородно есть там, где человек осознаёт, что от его поступков зависит судьба других людей, успех коллектива. (II, с. 151)

Человек должен не бояться коллектива, а радоваться тому, что коллектив видит в нём хорошее, думает о нём хорошо. (II, с. 663)

В коллективе не должно быть ни одного пассивного, безликого, ни в чём себя не проявляющего воспитанника. (II, с. 664)

Нельзя допускать, чтобы ученик (особенно подросток) чувствовал, что его “пробирают” специально для того, чтобы на его примере воспитывались другие. Не допускать, чтобы ученик чувствовал себя подопытным кроликом. (IV, с. 639)

Далеко не всё, что связано с поведением и поступками школьников, следует выносить на обсуждение школьного коллектива. (II, с. 665)

Воспитательная роль коллектива состоит не в том, чтобы в глазах ребёнка (а иногда и взрослых) он был пугалом, судилищем. Коллектив только тогда воспитывает, когда утверждает самоутверждение личности, чувство собственного достоинства и чести. (V, с. 377-378)

Никогда нельзя спешить с разоблачением отрицательных, предосудительных поступков ребёнка, выставлять его перед коллективом со всеми его недостатками. Пусть ребёнок проявит внутренние духовные силы для преодоления своих недостатков, пусть коллектив видит в нём прежде всего хорошее. (5, с. 127)

Детство невозможно без музыки и сказки

Без сказок немыслимо полноценное умственное развитие детей. (I, с. 108)

Сказка неотделима от красоты, способствует развитию эстетических чувств, без которых немыслимо благородство души, сердечная чуткость к человеческому несчастью, горю, страданию. Благодаря сказке ребёнок познаёт мир не только умом, но и сердцем. (III, с. 189)

Среди многочисленных средств воздействия на юное сердце важное место принадлежит музыке. (III, с. 202)

Музыка — могучий источник мысли. Без музыкального воспитания невозможно полноценное умственное развитие ребёнка. (III, с. 70)

Детство так же невозможно без музыки, как невозможно без игры, без сказки. (III, с. 77)

Музыкальное воспитание — это не воспитание музыканта, а прежде всего воспитание человека. (III, с. 68)

Музыкальная мелодия воспитывает душу, очеловечивает чувства. В музыке, как и в слове, выражается подлинно человеческое. (III, с. 77)

В школе не должно быть пустословия

Как страшного бедствия, бойтесь слов, ничего, по существу, не выражающих, ни к чему тонкому и сокровенному в человеческой душе не прикасающихся, никуда не зовущих и никаких глубоких мыслей не пробуждающих. Каждое слово, звучащее в стенах школы, должно быть продуманным, мудрым, целеустремлённым, полновестным и — это особенно важно — обращённым к совести живого, конкретного человека, с которым мы имеем дело. Пусть всё в школе задумывается и осуществляется так, чтобы не было обесценивания слов, а, наоборот, чтобы цена слова постоянно возрастала. Детским, игрушечным вещам не надо давать громких наименований. (II, с. 325)

Не вкладывайте в уста дитяти слова, смысл которых оно ещё не может постигнуть! Не допускайте, чтобы высокие, святые слова превращались в разменную монету. Настоящая любовь молчалива. Надо учить любить, а не учить говорить о любви. Учить чувствовать и хранить свои чувства, а не учить подыскивать слова для того, чтобы сказать о несуществующих чувствах. Так плодится лицемирие. Вообще важно учить говорить, но не менее важно учить молчать. (II, с. 355)

Нельзя упражнять детей в излиянии тех чувств, которые они ещё не могут выразить словами. Не надо давать им заучивать высокопарные приветствия для разных торжественных собраний взрослых, не надо выводить шеренгой под барабанный бой. Не надо и нам, взрослым, умиляться их звонкими голосами, выражающими “заданные чувства”, — так мы воспитываем словоохотливых болтунов, бойких ораторов, готовых выступать на любую тему, так мы калечим детскую душу. (IV, с. )

Ребёнок должен говорить лишь о том, что его волнует, а не о том, что хотят выразить его словами взрослые. (IV, с. 186)

Пусть ребята не часто говорят о высоких идеалах, пусть эти идеалы живут в горячем трепете юного сердца, в страстях и поступках, в любви и ненависти, в преданности и непримиримости. (III, с. 233)

Не надо приучать детей к выспренным словоизлияним, не следует учить их излучать жар чувств, когда нет конкретных обстоятельств, требующих отдачи духовных сил. Ребёнок должен говорить лишь о том, что его волнует, а не о том, что хотят выразить его словами взрослые. (IV, с. 186)

Святые слова нельзя произносить часто, — иначе они постареют и притупятся, как инструмент у нерадивого мастера. (II, с. 619)

О великом и возвышенном, о святынях сердца надо говорить нечасто, но говорить так, чтобы слова навсегда запечатлевались в юных душах. (7, с. 121)

Детские шалости

У ребёнка никогда не бывае злого умысла. Он ошибается. И если мы помогли ему правильно понять и пережить ошибку, он всем сердцем постигнет моральный смысл своего поступка и будет стараться избегать аналогичной ошибки, хотя не всегда это ему и будет удаваться. (I, с. 655)

Знайте, что невыдержанный шалун и забияка в нужную минуту проявит себя добрым, сердечным человеком, а безвольный, тот, кто безмолвно подчиняется, часто оказывается равнодушным, нередко жестоким, готовым переступить через беду ближнего во имя собственного благополучия. (I, с. 664)

Ребёнок не может жить без смеха, а кое-кто из учителей забывает об этом. Когда дети смеются, нельзя сердиться. Вообще, когда воспитатель имеет дело с детскими шалостями — какими бы неуместными и пустыми они не были, — он никогда не должен терять чувство юмора. (I, с. 617)

Детские ошибки в преобладающем большинстве случаев не нужно делать предметом обсуждения коллектива. Знайте о детской ошибке только вы — так будет несравненно лучше. (I, с. 655)

Да здравствует строптивость!

Любимыми моими воспитанниками являются не послушные и безропотные, готовые со всем соглашаться и во всём повиноваться, а своенравные, волевые, беспокойные, иногда проказники и шалуны, но бунтари против зла и неправды, готовые отдать голову на отсечение, но отстаивать принципы, которые стали неотделимыми от их личности. (V, с. 634)

Никогда не стремитесь к тому, чтобы подавить у маленького человека волю. В тысячу раз лучше строптивость и непослушание, чем безропотность и бездумное подчинение. (V, с. 519-520)

Бойтесь безропотного, бессловесного, готового со всем согласиться ученика. Это самое страшное в человеке. Пусть радует Вас строптивость и ершистость, пусть к Вашей мысли ребёнок подходит как бы с недоверием, пусть проверяет, исследует. “Да здравствует строптивость!” — эти слова я бы написал яркими буквами и вывесил бы в учительской. (V, с. 301)

Стыдись слабоволия

Человеческой силе духа нет пределов. Нет трудностей и лишений, которые не мог бы преодолеть человек — не молчаливо перетерпеть, перестрадать, а именно преодолеть, выйти победителем, стать сильнее. В минуты, когда трудность кажется тебе непреодолимой, когда появляется мысль отступить, пойти по лёгкому пути, больше всего бойся пожалеть себя. Жалость к себе — чувство слабовольных, оно способно даже сильного сделать тщедущным существом. (II, с. 266)

С детства учись повелевать собой. Приказывать себе, владеть собой учись с малого. (II, с. 305)

Ты станешь настоящим человеком лишь тогда, когда поймёшь, что такое трудно. Если в детстве, отрочестве, ранней юности тебе всё легко, ты можешь вырасти тряпкой. Легко только тому, кто не заставляет себя делать то, что надо. Преодоление трудностей возвышает человека. Поставь над собой и сто учителей — они будут бессильны, если ты сам не можешь заставить себя и требовать от себя. (II, с. 306)

Достоинство мужчин — не заявлять о своей боли. Ты — мужчина, и уже поэтому ты должен быть стойким и терпеливым. Болезненность и хилость не делают тебе чести. Если у тебя болит зуб или палец — не спеши заявлять об этом во всеуслышание — стыдно! Стыдно перед учителем, перед товарищами, особенно перед девочками. Молчи, терпеливо переноси боль, а после занятий пойди в больницу, чтобы никто не знал об этом. (II, с. 341)

Тот не будущий воин, не храбрец, кто в годы детства и отрочества не сражался с обидчиком слабого, грудью своей не закрыл беззащитного. (I, с. 162)

Мужество и бесстрашие в маленьком — первый росток гражданской стойкости, несгибаемости, доблести. (I, с. 161)

Мужественным делает человека мысль: вокруг меня множество существ слабее меня, мне стыдно даже подумать о том, что я беззащитный; слабые нуждаются в моём заступничестве. (I, с. 162)

Самая большая победа — это победа над самим собой. (II, с. 305)

Первое движение честной души — самое благородное. Не размышляй и не взвешивай, увидев зло, — бороться против него или пройти мимо. Делай так, как велит сердце, совесть. (II, с. 257)

Если ты видишь зло, если убеждён, что рядом с тобой творится несправедливость, — говори об этом мужественно и откровенно. (II, с. 256)

Отчитываться перед своей совестью несравненно труднее, чем перед другим человеком. (II, с. 268)

Преступник начинается с того, что безвольный, слабовольный человек переступает черту, за которой начинается мерзость. (II, с. 353)

Призвание к труду учителя

Вряд ли есть другие профессии, кроме профессий педагога и врача, которые требовали бы столько сердечности. Отзывчивость, сердечное беспокойство о человеке — это плоть и кровь педагогического призвания. Учителю нельзя быть холодным, равнодушным человеком. Слишком рассудочного учителя дети не только не любят, они никогда не раскрывают перед ним свои сердца. (II, с. 453)

Чтобы иметь доступ в чудесный дворец, имя которому — детство, мы должны перевоплощаться, становиться в какой-то мере детьми. (I, с. 651)

Нет в ребёнке ничего такого, что требовало бы от педагога жестокости. (II, с. 460)

Нетерпимость к детским проказам, шалостям делает учителя холодным резонёром, рассудочным надзирателем, ненавистным детям. И они платят ему за мелочные придирки тем, что пытаются вывести его из себя, “насолить” ему. (II, с. 461)

Учитель готовится к хорошему уроку всю жизнь

Чтоб открыть перед учениками искорку знаний, учителю надо впитать море света, ни на минуту не уходя от лучей вечно сияющего солнца знаний, человеческой мудрости. (IV, с. 488)

Убога и ограниченна духовная жизнь школьников, учитель которых надеется только на то, что накануне урока пойдёт к источнику знаний и возьмёт то, что необходимо отдать, передать. Знающий, думающий, опытный педагог не засиживается долго, готовясь к завтрашнему уроку. На непосредственную подготовку к урокам у него идёт очень мало времени. Он не пишет длинных поурочных планов, и не может быть и речи о том, чтобы он записывал в план содержание фактического материала по данному уроку, он, действительно, готовился к хорошему уроку всю жизнь. Его духовная жизнь — это постоянное обогащение интеллекта. Он никогда не скажет: я уже накопил достаточно знаний, их хватит мне на всю жизнь. Знания — дело живое, вечно обновляющееся. Они стареют и умирают, как стареет и умирает человек. (IV, с. 488-489)

Урок — это зеркало общей и педагогической культуры учителя, мерило его интеллектуального богатства, показатель его кругозора, эрудиции. (IV, с. 607)

Детей покоряет влюблённость учителя в знания. (II, с. 369-370)

Дети по своей природе стремятся подражать всему, что волнует их воображение, восторгает, восхищает их. Так пусть же их восторгает и восхищает труд вашего ума. (II, с. 368)

Чтоб примеры воспитывали

Нет большей силы, могущей влиять на детскую душу, чем способность восхищаться человеком, удивляться его моральной красоте и величию. (I, с. 667)

Пусть наисложнейшая и наитруднейшая человеческая натура под влиянием идеального выпрямится, пусть ребёнок испытает жажду быть хорошим. (I, с. 465)

Убеждения рождаются из чувства гордости за человека, идеал становится желанной, привлекательной вершиной, когда идея предстаёт перед юным гражданином в ярком образе борца. (II, с. 175)

Чтобы сформировать у своего питомца непоколебимую идейную стойкость, рассказывайте о давно прошедших исторических событиях так, чтобы он почувствовал себя и рабом, прикованным к триере, и гордым, свободным воином армии Спартака. (7, с. 25)

Надо рассказывать о мужестве и героической смерти защитников Москвы так, чтобы учащиеся на какое-то время забыли о том, что они сейчас сидят за партами в мирных условиях. Учащиеся должны мыслено поставить себя на место тех, кому выпала эта высокая честь, поставить себя на их место и, победив в себе сомнение, колебание, сказать: “Я поступил бы так же”. (II, с. 109)

Не нужно детям разъяснять, растолковывать выводы о моральной красоте, которая вызвала у них удивление, восхищение. Главное — само восхищение, которое порождает моральное стремление. Пусть каждый ребёнок вдумается в факты, самостоятельно осмыслит их. Тем более нельзя его укорять — упрёки закрывают глаза ребёнка, особенно подростка, на моральную красоту; упрёки воспитывают только тогда, когда они идут от собственной совести, а задача воспитателя в том и состоит, чтобы сформировать чувствительную совесть. (I, с. 574)

Пусть воспитанник сам подумает о своём поведении, о своих поступках, чтобы, услышав призыв, он старался стать лучше. (I, с. 626)

Не ищите сразу же параллелей между поступками и поведением того, кто должен стать идеалом для юного сердца, и подростком. Не упрекайте подростка: настоящий человек действует вот так, а ты совсем иначе. (V, с. 275)

Подростки не любят дидактики, они очень критически относятся к параллелям. (V, с. 275)

Красота сама по себе влият на душу человека и не требует комментариев. Мы любуемся цветком розы как единым целым, и красота будет разрушена, если мы станем отрывать от цветка один за другим лепестки и анализировать, в чём заключается подлинная красота. Так не надо растолковывать подростку то, что ясно и без разъяснений. Пусть творческое воображение мысленно рисует себя в той обстановке, в которой жил и боролся герой, чей образ пленил душу. (V, с. 275-276)

Формирование идеологии

Воспитание — это прежде всего идейное воспитание, формирование идеологии. (V, с. 385)

Идея — это боль сердца за правду, истину, красоту. (V, с. 418)

Без идеала нет духовного основания личности. (III, с. 447)

На уроках по предметам гуманитарного цикла нет и не может быть материала в идейном смысле нейтрального. (II, с. 674)

Аполитичность — это ядовитое оружие в руках нашего врага, и ему необходимо на каждом шагу противопоставлять наше мощное оружие — оружие коммунистической идейности. (7, с. 112)

До тех пор пока в мире есть эксплуатация человека человеком, нельзя воспитывать любовь ко всему человечеству, потому что нет абстрактного человечества, а есть братья по классу — эксплуатируемые — и их непримиримые противники — эксплуататоры. (III, с. 168)

Если ребёнок не был потрясён яркой картиной порабощения человека человеком, не прочувствовал ненависти к носителям этого зла, он не станет настоящим гражданином, человеком возвышенных идеалов. (III, с. 235)

Религия — порабощение человеческого духа

Зло религии в наше время — в проповеди бессилия. Проповедь бессилия перед судьбой, перед сложившимися в жизни обстоятельствами ведёт к тому, что человек становится рабом собственного бессилия, чувствует свою обречённость, смотрит на себя, как на игрушку в руках господних. (V, с. 290-291)

Вера в бога ослабляет моральные, духовные силы человека. Религиозная отрава причиняет вред прежде всего тем, что порождает в человеке неверие в собственные силы, пассивность, призрачную надежду, что его судьба зависит не от активной борьбы за будущее, а от какой-то сверхъестественной силы. (V, с. 40)

Религия — порабощение человеческого духа. Бог угнетает человека до тех пор, пока люди угнетают друг друга. (III, с. 473)

Страх смерти, писал М. Горький, гонит человека в темницу веры. (III, с. 529)

Церковь считала грехом не только поиски истины, но и человеческую радость, счастье. (I, с. 70)

Христос — царь небесный — стал таким же душителем свободы и мысли, как земные цари. (III, с. 472)

Без понимания религии невозможен научный атеизм. А без атеизма невозможна коммунистическая идейность, убеждённость в справедливости благороднейших идеалов человечества. (III, с. 472)

Об истории

Подлинная история Украины — это не история гетманов и казацкой старшины, а история героической борьбы угнетённого народа против угнетателей — и “своих” и “чужих”. (7, с. 100)

Есть преступления, за которые никогда не прощают. Честный человек никогда не подаст руки тому, кто изменил Родине. (II, с. 189)

Мы, украинцы, вместе с русскими и белорусами — дети одной матери — Руси. (I, с. 150)

Без дружбы народов, без союза с великим русским народом, без титанического труда ленинской партии коммунистов свободная Украина была бы невозможна. (I, с. 149)

Нет ничего дороже Родины

О коммунистической нравственности

Нет более прекрасных, величественных идей, чем идеи коммунизма. (V, с. 39)

Коммунистические идеи — самые прекрасные идеи, возникшие на основе возвышенной, благородной борьбы за лучшее будущее человечества. (II, с. 109)

Школа должна готовить убеждённых борцов за коммунизм. (II, с. 95)

Коммунистические идеи, говоря словами К. Маркса, должны превратиться в “узы, из которых нельзя вырваться, не разорвав своего сердца”. (I, с. 128)

Настоящая коммунистическая гражданственность — это нравственная ответственность за всё, что делается на родной земле, непримиримость к недостаткам, горячее стремление бороться за расцвет, величие и могущество Родины. (I, с. 155)

Коммунистической нравственности чужды самоотречение и слепая жертвенность. Было бы лицемерием, если бы мы в настоящем требовали от человека перенесение лишений, а благо, счастье обещали в неизвестном будущем. (I, с. 112)

Расхождение между словом и делом губительно для воспитания. Там, где на словах одно, а на деле другое, вырастают лицемеры, подлецы, отступники. (I, с. 137)

Настоящая свобода может быть только там, где человек не продаёт своего труда другому человеку. Лишь в социалистическом обществе люди свободны. (I, с. 327)

Подлинное счастье человеку доставляет забота об общественном производстве, а не уход в замкнутый круг личных интересов. (II, с. 52)

Человек счастлив лишь тогда, когда делает добро для других людей. (III, с. 501)

Коммунизм — это прежде всего счастье каждого человека. При коммунизме не должно быть людей, несчастливых из-за того, что они не нашли себя, не раскрыли своих творческих задатков и способностей. (V, с. 261)

О капитализме

Капитализм — это обезличивание человека; во имя прибылей миллионеров льётся человеческая кровь, совершаются страшные преступления; дух наживы, стяжательства проникает и в семью, отравляет человеческие отношения. (II, с. 170)

Если над человеком постоянно висит угроза безработицы, если он знает, что выполняемая сегодня работа — дело временное, он безразличен к творческой стороне труда, не стремится повысить уровень своей квалификации. Да и как вообще может думать человек о совершенствовании техники и технологии, процесса труда, если он на каждом шагу чувствует, что предприниматель, выжав из него последние соки, выбросит его, как ненужную вещь? (V, с. 154)

Миллионы людей в капиталистических и зависимых странах трудятся не на себя, а на помещиков и капиталистов, дети не знают, что такое детство, лучших сынов и дочерей — борцов за свободу и независимость своей родины — расстреливают и вешают, отправляют на каторгу. (III, с. 236)

Мудрость родительской любви

Воспитание человека, воспитание собственного сына и дочери — общественная, гражданская деятельность первостепенной важности. (7, с. 90)

Воспитываем мы, старшие, — родители, учителя, все взрослые — каждым шагом своим, каждым поступком. (I, с. 621)

Тот, кто не сумеет продолжить себя в своих детях, забывает, что в старости его ожидает одиночество. (3, с. 129)

Человека надо учить всему заблаговременно. (III, с. )

Прекрасные дети вырастают в тех семьях, где отец и мать по-настоящему любят друг друга и в то же время любят и уважают людей. (V, с. 436)

Там, где нет мудрости родительского воспитания, любовь матери и отца к детям уродует детей. (3, с. 111)

Слепая материнская любовь так же опасна, как и равнодушие. (III, с. 22)

Помните древнюю мудрость: если хочешь погубить человека, дай ему всё, что он пожелает. (II, с. 419)

Зло утверждается само, достаточно не учить его ни добру, ни злу. (V, с. 280)

Детское сердце легко ранимо

Детское сердце легко ранимо. Ребёнок очень чуток к добру и злу, правде и неправде. (IV, с. 516)

К детскому горю нужно относиться особенно тактично. (I, с. 564)

Чтобы предостеречь юное сердце от зла, нужно поселить в нём добро. (III, с. 352)

Учитель, ставящий двойку, по существу, за то, что ребёнок чего-то не понял, представляется детям несправедливым человеком. (III, с. 173)

Для ребёнка наибольшей несправедливостью со стороны учителя является то, что учитель, поставив несправедливо, по его глубокому убеждению, неудовлетворительную оценку, стремится ещё и к тому, чтобы за эту оценку его наказали родители. Если ребёнок увидел, что учитель обязательно хочет сообщить родителям о двойке, он ожесточается и против учителя, и против школы. (III, с. 178)

С несправедливо поставленной двойки начинается одно из самых больших зол школы — неправдивость ребёнка, обман и учителя и родителей. (III, с. 187)

Уважай и почитай родителей

Каждый твой шаг, каждый твой поступок — и хороший, и плохой — отзывается в материнском и отцовском сердцах радостью или болью, счастьем или страданием. (II, с.218)

Уважай и почитай мать и отца — они дали тебе жизнь, они воспитывают тебя, они хотят, чтобы ты стал честным гражданином, человеком с добрым сердцем и чистой душой. (IV, с. 156)

Отец и мать дали тебе жизнь и живут для твоего счастья. Береги их здоровье и покой. Не приноси им боли и страданий. Всё, что дают тебе отец и мать — это их труд, пот, усталость. Самое большое счастье для отца и матери — твоя честная жизнь, трудолюбие, а в школьные годы — усердие в учении. Приноси в дом радость, оберегай счастье семьи. Если люди считают тебя плохим человеком — это большое горе для твоей матери и твоего отца. (II, с. 220)

Не огорчай их ничем. (IV, с. 156)

Для твоего блага они расходуют свою силу, каждый день твоего безмятежного и беззаботного детства прибавляет им забот и седин. (7, с. 90)

Будьте хорошими детьми своих отцов и матерей. Три несчастья есть у человека: смерть, старость и плохие дети — говорит украинская народная мудрость. (II, с. 225)

Береги здоровье родителей. Помни, что раннюю старость и болезни твоей матери и отцу твоему приносят не столько труд и усталость, сколько сердечные волнения, переживания, огорчения, обиды. Сердце отца и матери всегда уязвляет сыновняя неблагодарность, равнодушие детей. (II, 227-228)

Женщина-мать — творец всего прекрасного на земле, потому что она — творец Человека. Тот, кто забывает мать, не может быть настоящим патриотом. (III, с. ... / 4, с. 73)

Твой отец — защитник Родины. Если вспыхнет пламя войны, твой отец уйдёт в бой. Он грудью своей будет защищать тебя, маму, бабушку и дедушку, всю твою семью, весь наш народ. (II, с. 226)

Старость не может быть счастьем. Старость может быть лишь лишь покоем или бедой. Не превращай старости своих дедушки и бабушки, отца и матери в беду. Помни, что и ты будешь старым. Присмотрись внимательно к дедушке и бабушке; таким станешь и ты через несколько десятилетий. Дорожи здоровьем дедушки и бабушки; у них закат жизни, им осталось жить меньше, чем тебе. Не стесняйся и не опасайся поделиться с ними своими радостями или бедой. (II, с. 231-232)

То, что ты обратишься к ним за советом, — само по себе для них большая радость. Если дедушка и бабушка живут не в твоей семье, пиши им. В старости для человека особенно дорого то, что о нём не забывают. На праздники поздравляй дедушку и бабушку. Внимательно слушай, что говорят тебе, чему учат дедушка и бабушка. (II, с. 232)

Делите свои радости с бабушкой и дедушкой, в праздники будьте с ними, пусть не смущает вас то, что в жизни старых людей кое-что вам кажется странным и непривычным — такие же странности будут и у вас, когда вы станете стариками. (II, с. 314)

Проявляй терпимость, чуткость, такт по отношению к слабостям стариков. Будь терпим к слабостям больных людей. Не всё, что ты говоришь своему ровеснику, можно говорить в присутствии старого и больного человека. У отдельных людей есть физические пороки — к этому надо быть особенно терпимым и снисходительным. (II, с. 313)

Нельзя смеяться над старостью и старыми людьми — это величайшее святотатство; о старости надо говорить только с уважением; в мире есть три вещи, которые ни при каких условиях не могут быть подвергнуты осмеянию — патриотизм, истинная любовь к женщине и старость. (II, с. 216)

Нельзя оставлять старшего родного человека в одиночестве, особенно мать, если у неё нет никого, кроме тебя; в радостные дни праздника никогда не оставляй её одну; ты сам — твоё слово, твоя улыбка, твоё обращение — бывает, единственая радость её бытия; чем ближе закат человеческой жизни, тем острее переживается горечь одиночества. (II, с. 217)

Уважение, почитание старших поколений — закон нашей жизни. Уважать старших надо потому, что они мудрее, духовно богаче тебя. Не думай, если ты молод и полон сил, тебе всё по плечу. Есть вещи, которые посильны только старости, потому что в ней — мудрость многих поколений. (II, с. 215-216)

Спрашивай у отца и матери разрешения и позволения на то, что без их воли делать нельзя. Настоящее свобода сына и дочери — быть послушными детьми. (II, с. 220)

Всегда оставайся ребёнком своей матери, потому что ты для неё даже 60-летний, даже 70-летний — всегда дитя. Спрашивай у неё совета, неси ей радости и печали. ... Ты получил свой первый заработок — купи подарок матери, бабушке. Этот подарок — выражение твей благодарности. (II, с. 233)

Ты должен знать и всю жизнь помнить День Рождения матери, отца, дедушки, братьев, сестёр. Сколько человек в семье — столько и Дней Рождения. (II, с. 400)

Берегите любовь

Любовь — это высокая человеческая культура. По тому, как человек любит, можно сделать безошибочный вывод, какой он человек. (II, с. 435)

Для человека, умеющего создавать своё духовное богатство, нет первой, второй любви, а есть любовь единственная. (III, с. 673)

Любить означает чувствовать сердцем тончайшие духовные потребности человека. (3, с. 25)

Любить — значит отдавать силы своей души, вкладывать их в любимого человека. (III, с. 405)

Любовь — могучая воспитательница. Она делает человека чище, честнее, искреннее, требовательнее и строже в соблюдении нравственных устоев жизни. Человек лишь тогда становится настоящим человеком, когда он любит. (II, с. 200-201)

Любовь должна навсегда, на всю жизнь остаться для человека самым светлым, интимнейшим и неприкосновеннейшим. (III, с. 516)

Любить девушку — это значит прежде всего приносить ей радость, создавать радость. (IV, с. 168)

Самые счастливые дни юности — это та чистая, идеальная любовь, с которой духовно богатым людям долго не хочется расставаться. (II, с. 422)

Любовь человеческая должна быть не только красивой, преданной, верной, но и мудрой, осмотрительной, зоркой и разборчивой. И лишь мудрая и осмотрительная она может быть красивой и счастливой. (II, с. 429)

Любовь только тогда высоконравственна, когда она умна, мудра, предусмотрительна. (II, с. 411)

Любовь — горячее чувство, но властвовать над сердцем должен ум. Для девушки это особенно важно. (II, с. 424)

Женщина — властелин и повелитель в любви. Мужество и мужественность женщины творит духовное благородство, красоту, преданность, верность мужчины. (II, с. 434)

Любовь благородна лишь тогда, когда она стыдлива. (I, с. 596-597)

Чем с большим достоинсвом держится девушка, тем благороднее, целомудреннее чувство любви, испытываемое к ней со стороны юноши, тем сильнее воспитательное влияние девушки на моральный облик юноши. (IV, с. 134)

Настоящая женственность — это сочетание нежности и строгости, ласки и несгибаемости. (I, с. 201)

Любовь — это раскрывающийся цветок, и лучше к нему не прикасаться. Пусть юный ум и юную душу изумляет красота цветка как единого целого. Но не надо анализировать, чем красив каждый лепесток. (II, с. 418)

Перед тем, как полюбить в девушке женщину, в юноше — мужчину, полюби в ней, в нём человека. (II, с. 406)

Любить свою жену — значит почитать её, беречь, боготворить её — да, не будем бояться этого слова, — верить разумом и сердцем, что она лучшая из женщин мира, потому что она твоя жена и мать твоих детей, значит, не изменяй ей даже в мыслях. (V, с. 436)

Чувство любви испытывается временем. Знай, что твоя молодая жена-красавица станет старухой, а ты — стариком. Настоящая любовь — это умение любить до гроба. Любить и тогда, когда человек умер. Любить память о человеке. (II, с. 406)

Уважать женщину

Уважать женщину — это значит уважать жизнь. (III, с. 679)

В женщине воплощено величие рода человеческого. Её высокое предназначение сопряжено с огромным трудом. Ей несравненно труднее, чем мужчине. Она — не “слабый” пол, но существо, нуждающееся в заботе и защите. На особую заботу женщина имеет право потому, что она сильная, мужественная, но ей очень трудно. (II, с. 326)

Девушку нельзя оскорбить, нельзя причинить ей зло уже потому, что она девушка. Оскорбляя девушку, ты оскорбляешь свою мать и всех матерей. (III, с.)

В девочке, девушке, женщине ярче всего воплощена человеческая красота, потому что она творец новой жизни. (IV, с. 211)

Природа и исторический процесс развития человечества возложили на женщину более тонкую, более изящную работу, чем на мужчину. (III, с. 680)

Мужественность Мужчины, Мужа, Отца заключается в умении защищать, оберегать детей и жену. (II, с. 224)

Мать, женщина должна быть нравственным, духовным властелином и повелителем в семье. (II, с. 223)

О самовоспитании

Никто не сможет воспитать человека, если он сам себя не воспитывает. (I, с. 452)

Инженером можно стать за 5 лет, учиться же на человека надо всю жизнь. (III, с. 657)

Люди видят нас ежечастно и ежеминутно. Люди чувствуют наше присутствие даже тогда, когда не видят нас. Каждая вещь материального мира, с которым мы соприкасаемся, сохраняет на себе наш след. (II, с. 648)

Делай людям добро, понимай и ощущай радости и горе человека, который живёт рядом с тобой, вкладывай в него частицу своей души, будь непримиримым к равнодушию, ненавидь унижение человеческого достоинства — и ты будешь настоящим человеком. (III, с. 559)

Человек счастлив лишь тогда, когда делает добро для других людей. (III, с. 501)

Настоящему человеку не безразлично, что о нём думают, как его оценивают другие. Что бы мы ни делали, где бы ни находились — помните, на нас всегда глядят глаза людей. (II, с. 648)

Будь непримиримым к человеческим порокам прежде всего в самом себе. Учись делать то, что восхищает тебя в другом человеке и никогда не делай того, что ты ненавидишь, презираешь в других. Люби в себе красоту и ненавидь в себе порок. (II, с. 650)

Делай так, как подсказывает первое движение души. Подавлять в себе голос совести — очень опасное дело. Если ты привыкнешь не обращать внимания на что-то одно, ты вскоре не будешь обращать внимания ни на что. Не иди на компромисс со своей совестью — только так можно выковать характер. (III, с. 635)

Самое страшное для человека — это превратиться в спящего с открытыми глазами: смотреть и не видеть, видеть и не думать о том, что видишь, добру и злу внимать равнодушно, проходить спокойно мимо зла и неправды. (III, с. 635)

Никогда не откладывай на завтра то, что надо сделать сегодня. Завтра — это мать лени, разболтанности. Чтобы совесть твоя была спокойна, сделай сегодня хоть маленькую частичку того, что надо сделать завтра. Пусть это станет правилом твоей жизни. (IV, с. 167)

Человек прекраснее всего на свете, и поэтому вещи должны лишь подчёркивать его красоту, подчиняться ей. (I, с. 415)

Плохо, небрежно выполненая работа свидетельствует о невысоких моральных качествах работающего. (I, с. 422)

Знания добывай своими силами. Пользоваться результатами труда товарища бесчестно. Несамостоятельное выполнение учебных заданий — первый шаг к тунеядству. (IV, с. 167)

Воспитанному человеку голос совести не позволит даже размышлять над тем, можно или нельзя списывать у товарища. Для него это так же недопустимо, как недопустимо предстать голым перед людьми. (IV, с. 172)

Воспользоваться чужим трудом — списать задачу или другое задание — значит унизить своё достоинство. (I, с. 259)

Заставьте себя выполнять домашние задания утром, и вы убедитесь, как это облегчает умственный труд, даст свободное время для чтения, кружков, самообразования. (III, с. 456)

Воспитание сердечности

Чуткость, впечатлительность души формируются в детстве. Если упущены детские годы — упущенного никогда не наверстаешь. (III, с. 92)

Дети не могут жить без радости. Но радости не могут быть беззаботными. (III, с. 92)

Чуткость к радостям и горестям воспитывается только в детстве. В этом возрасте сердце особенно чувствительно к человеческим страданиям, беде, тоске, одиночеству. (III, с. 95)

Всё, что происходит в мире, должно волновать детское сердце. (7, с. 111)

Сердца детей должны быть широко открыты радостям и горестям других людей. (II, с. 163)

Ни на минуту наши дети не должны забывать, что в мире есть горе, нищета, страдания; сотни миллионов людей голодают; до сих пор человека продают в рабство; арсеналы войны наполнены смертоносным оружием, которого уже трижды достаточно, чтобы уничтожить на земле всё живое. Воспитывать надо так, чтобы всё это порождало не чувство бессилия и обречённости “маленького человека”, а гражданскую готовность бороться за торжество добра, справедливости. (II, с. 333-334)

Если ты прошёл равнодушно мимо слабого и беззащитного, если глаза твои остались незрячими, а душа бесчувственной, ты вырастаешь жестоким, а жестокость — это слабость, помноженная нак подлость. (II, с. 340)

Равнодушие — родная сестра бессердечности, бездушности, эмоциональной толстокожести. У равнодушного человека нет близкого, родного, дорогого существа, которому бы он отдавал своё сердце. (3, с. 91)

Пусть ребёнок думает о маленькой яблоньке, которой холодно под рорывами осеннего ветра; пусть в его сердце живёт тревога: а не подкрадывается ли в эту холодную ночь к яблоньке серый зайчик, не грызёт ли кору? Пусть на рассвете идёт ребёнок в сад, пробует на ощупь тоненький ствол яблоньки, окутывает его соломой. Пусть сердце ребёнка болит и от того, что во время бури маленький птенец выпал из гнезда. (III, с. )

Азбука воспитания человечности в том, чтобы ребёнок, отдавая тепло своей души другим людям, находил в этом личную радость. (IV, с. 196),

Если маленький человек не оставил частицы своего сердца вс кукле, лошадке, плюшевом медвежонке, птичке, нежном и беззащитном цветке, деревце, в любимой книге — для него недоступно глубокое чувство человеческой дружбы, верности, преданности, привязанности. (III, с. 563)

Чрезвычайно важная задача морального воспитания состоит в том, чтобы сердце детское ускоренно забилось при мысли, что на этом холмике, в этой балочке шёл в атаку на врага дед, прадед; земля, щедро пролитая его кровью, стала его могилой. (V, с. 329)

Как это важно, чтобы в детские годы ребёнок не мог спокойно уснуть от мысли о том, что если он, маленький человек, будет бездеятельным, то родная земля станет беднее! (IV, с. 451)

Горе другого человека должно стать личным горем ребёнка, заставить задуматься над тем, как помочь тому, кто нуждается в этом. Человечество легче любить, чем помочь соседу. (III, с. 242-243)

За твоё счастье умирали люди

Не было бы ни цветущего сада, ни пчелиной арфы, ни ласковой материнской песни, ни сладких снов на рассвете, когда мама заботливо покрываеи твои ноги одеялом, — ничего этого не было бы, если бы в холодное зимнее утро 19-летний юноша Александр Матросов не упал на вражеский пулемёт, грудью закрывая от пуль дорогу боевым друзьям, если бы не направил свой пылающий самолёт на вражеские танки Николай Гастелло, если бы не не пролили свою кровь от Волги до Эльбы тысячи и тысячи героев. (III, с. 274) ... отдавшие свою жизнь, чтобы жили вы счастливые, спокойные, чтобы над вашей постелью мерцали тихие таинственные звёзды, чтобы пахли травы и яблони, чтобы звенела за степью нежная песня кузнечика, чтобы положила мать под подушку в новогоднюю ночь подарок от Деда Мороза, чтобы принёс отец с пасеки соты с с янтарным мёдом. (7, с. 118)

Помни, что за твоё счастье в адских печах лагерей смерти, в смертельных боях за каждый шаг земли — от Волги до Берлина умирали советские люди, умирали твои ровесники. Миллионы матерей не знают, где похоронены их дети. В счастливый день твоей жизни приди на могилу героев. Склони перед ними свою голову, возложи цветы. (4, с. 58)

Прикоснись к этой земле, юный друг, и ты услышишь, как стонет земля. Пусть в твоей душе живёт вечная ненависть к врагу. Мы не можем простить страшных преступлений и фашистам, и тем изменникам, которые служили поработителям. (II, с. 183)

То, что сделали фашисты и что они намеревались сделать, нельзя ни забыть, ни простить. (II, с. 173)

От Сталинграда до Берлина и Праги, от Белого моря до Чёрного — священные могилы. Ты не родился бы на свет, а если бы и родился, то прозябал бы рабом, если бы миллионы героев не защитили грудью твоёё социалистическое Отечество, если бы в холодное зимнее утро девятнадцатилетний юноша Александр Матросов не упал грудью на вражеский пулемёт, если бы лётчик Николай Гастелло не направил свой горящий самолёт на танковую колонну фашистов, если бы семнадцатилетняя девушка комсомлка Зоя Космодемьянская, идя на виселицу, не воскликнула “Смерть фашистам!” (II, с. 173)

Законы дружбы

Будь благородным в дружбе. Оставить товарища, друга в беде — позор. Отказаться от дружбы, если друг твой допустил ошибку, — бесчестно. (II, с. 327)

Быть верным дружбе — значит делить с другом не только радости, но и горе. У друга могут быть ошибки, трудности, испытания. Если ты увидишь, что у друга беда, иди к нему на помощь. Отвернуться от друга в тяжёлую минуту для него — значит нравственно готовить себя к предательству. (II, с. 328)

В дружбе больше отдают, чем берут, и по-настоящему приобретают лишь потому, что отдают; самым богатым становится самый щедрый. (II, с. 330)

Дружба и эгоизм — непримиримы и несовместимы. Дружба учит человека отдавать духовные силы и богатства, заботу. (II, с. 329)

Друг — если только это настоящая дружба — становится частицей тебя самого. Если ты видишь в друге что-то плохое, недостойное вашего единомыслия, вашей приверженности идеальному, скажи ему откровенно об этом. Ты должен быть самым строгим и самым справедливым; самым мужественным и самым неумолимым судьёй своего друга. (II, с. 330)

Если твой товарищ не нуждается в подсказке, а ты подсказываешь ему, значит, ты несправедлив к товарищу, подводишь его. (V, с. 26)

Быть требовательным в дружбе — значит иметь мужество разорвать её, если друг предаёт то, во имя чего построена дружба. (II, с. 331)

Если в твоей душе зашевелилось чувство радости в связи с тем, что твой товарищ хуже тебя, — значит, тебе надо ещё много, очень много учить, воспитывать самого себя, изгонять из себя эгоизм, тщеславие и малодушие. (II, с. 204)

Одиннадцать недостойных вещей

Недостойно добывать своё благополучие, радость, удовольствие, спокойствие за счёт притеснения, неустроенности, огорчения, беспокойства другого человека. Не дпавй себя в обиду, но и других не обижай. (II, с. 317)

Недостойно оставлять товарища в беде, опасности, проходить равнодушно мимо чужого горя, огорчения, страдания. (II, с. 319)

Недостойно пользоваться результатами труда других, прятаться за чужую спину. Быть тружеником — честь, быть нахлебником — бесчестье. (II, с. 320)

Недостойно быть боязливым, расслабленным; позорно проявлять нерешительность, отступать перед опасностью, хныкать. Боязливость и нерешительность рождает трусость, подлость, предательство. Храбрость и отвага — источники мужества. Там, где опасно, ты должен быть первым. (II, с. 321)

Недостойно давать волю потребностям и страстям, как бы освободившимся от контроля человеческого духа. Позорно оставить работу, ссылаясь на усталость, почётно оставить работу последним. У настоящего человека сила духа властвует над физическими силами. Пока у тебя есть сила духа, до тех пор никто не должен даже подумать, что ты изнемогаешь от усталости. (II, с. 322)

Недостойно молчать, когда твоё слово — это честность, благородство и мужество, а молчание — малодушие и подлость. Недостойно говорить, когда твоё молчание — честность, благородство и мужество, а слово — малодушие, подлость и даже предательство. (II, с. 323)

Недостойно настоящего человека не только лгать, лицемерить, пресмыкаться, подстраиваться под чью-то волю, но и не иметь собственного взгляда, потерять своё лицо. Наушничать, доносить на товарища — равносильно выстрелу в спину. (II, с. 324)

Недостойно легкомысленно бросаться словами, давать невыполнимые обещания. (II, с. 324)

Недостойна чрезмерная жалость к самому себе — как и безжалостное отношение, равнодушие к другому человеку. Недостойно чрезмерное преувеличение личных огорчений, обид, бед, страданий. Плакать от боли недостойно настоящего человека. Тебе больно, а ты держись, не ослабляй души, будь выдержанным и стойким. Мужчина, плачущий от боли, вызывает неприятное чувство. Надо быть мужественными, выдержанными, стойкими, несгибаемыми. В жизни вашей ещё всё будет. Готовьте себя духовно и к ране на поле боя, и к пятидесятиградусному морозу, и к стокилометровому маршу без передышки. Слёзы от собственной боли — позор, выдержка — доблесть. (II, с. 325-326)

Недостойно быть спокойным и невозмутимым, когда рядом с тобой трудно женщине. (II, с. 326)

Недостойно пьянство. Алкоголь затуманивает сознание и даёт волю инстинкту, низводя человека к скотскому состоянию. (II, с. 327)

Личность воспитателя творит личность воспитанника

Воспитанник — зеркало воспитателя. (II, с. 597)

Первый и главный воспитатель ребёнка, первый и главный педагог — это мать, это отец. (3, с. 70)

Слово этического поучения имеет силу в устах воспитателя лишь тогда, когда он имеет моральное право поучать. Не надо быть каким-то ангелом, чтобы иметь нравственное право воспитывать настоящего человека, надо самому быть истинным Человеком — жить правильно, любить людей, высоко хранить своё достоинство патриота, труженика, сына или дочери, матери или отца. (II, с. 165)

Рядом с каждым питомцем должна стоять яркая человеческая личность. (II, с. 165)

Родители своим повседневным трудом, личным поведением должны служить примером для детей. (3, с. 43)

Сами дети являются огромной воспитывающей силой для взрослых. (3, с. 50)

Там, где отец сам воспитывает себя, рождается детское самовоспитание. Без яркого примера отца все разговоры о самовоспитании детей остаются пустым звуком. Ребёнку хочется быть хорошим лишь тогда, когда он видит идеальное и увлекается этим идеальным. (3, с. 37)

Ребёнок — это зеркало нравственной жизни родителей. В семьях, где отец и мать отдают частицу своей души другим, принимают близко к сердцу радости и горести людей, дети вырастают добрыми, чуткими, сердечными. Самое большое зло — эгоизм, индивидуализм отдельных родителей. (III, с. 30)

Дети по своей природе стремятся подражать всему, что волнует их воображение, восторгает, восхищает их. Так пусть же их восторгает и восхищает труд вашего ума. В этом один из могучих истоков и секретов воспитания. (II, с. 368)

Учитель должен быть другом ребёнка

Дети тянутся к тому, кто сам тянется к ним, не может жить без них, находит счастье и наслаждение в общении с ними. (IIV, с. 34)

Только тот станет настоящим учителем, кто никогда не забывает, что он сам был ребёнком. (III, с. 12)

Учитель должен стать другом ребёнка, проникнуться его интересами, переживать его радости и тревоги, забыв о том, что он учитель. (IV, с. 38)

Самый лучший учитель для ребёнка тот, кто, духовно общаясь с ним, не может жить без них, находит счастье и наслаждение в общении с ними. (IV, с. 34)

Учитель должен быть не только наставником, но и другом учащихся, вместе с ними преодолевать трудности, переживать, радоваться и огорчаться. (IV, с. 12)

Путь к сердцу ребёнка лежит через дружбу, через общие интересы, увлечения, чувства, переживания. (IV, с. 42)

Воспитывать — значит прежде всего думать друг о друге хорошо: учитель хорошо думает о своём воспитаннике, а воспитанник хорошо думает о своём воспитателе. (V, с. 355)

Хорошим воспитателем может стать только тот, кто верит, что его ученики в сущности прекрасные дети, что хорошее в них обязательно победит, надо только помочь им в этом. (IV, с. 40)

С учителя начинается, по сути, познание ребёнком мира человека. Сколько бы хороших слов ни произносил учитель, они останутся для воспитанников пустым звуком, если в жизни своего наставника они не увидят воплощения всех этих слов и призывов. (V, с. 349)

Чтобы стать настоящим воспитателем детей, надо отдать им своё сердце. (III, с. 15)

Об интеллекте учителя

Если учитель хоть на один день остановится в своём интеллектуальном росте, он перестаёт быть светочем знания и для своих воспитанников, и для взрослых тружеников. (V, с. 128)

Костёр живой мысли в сознании своих воспитанников зажжёт только тот педагог, который знает во сто раз больше, чем того требует обязательная программа. (V, с. 318)

Детей покоряет влюблённость учителя в знания. Тоньше всего дети знают ваш труд тогда, когда с вашей помощью они мыслят, открывают истину, изумляются и удивляются. Опасайтесь того, чтобы ум ваш раскрывался перед питомцами только в те минуты, когда вы проверяете знания. Исключительно важно, чтобы ребёнок понимал и чувствовал, что сегодня он стал умственно богаче, чем был вчера, — с помощью учителя. (II, с. 369-370)

Там, где царит зубрёжка, нет уважения к уму. (II, с. 370)

Авторитет воспитателя

Мы должны быть для подростков примером богатства духовной жизни; лишь при этом условии мы имеем моральное право воспитывать. Ничто так не удивляет, не увлекает подростков, ничто с такой силой не пробуждает желания стать лучше, чем умный, интеллектуально богатый и щедрый человек. (III, с. 411)

Чтобы дети уважали людей, необходимо прежде всего уважение человеческих желаний, интересов, стремлений. (3, с. 89)

Чтобы утвердить свой авторитет в глазах подростка, надо жить так, чтобы в личном поведении отца и матери ребёнок видел преломление высоких общественных идеалов. (I, с. 354)

Быть личным примером для своих учеников

Если вы хотите быть настоящим воспитателем, раскройте перед юным сердцем красоту человеческого прежде всего в самом себе. (III, с. 577)

Нет такого равнодушия, которое могло бы устоять перед творческим вдохновением учителя, влюблённого в труд. (I, с. 186)

Если вы хотите быть любимым учителем, позаботьтесь о том, чтобы питомцу вашему было что в вас открывать. (IV, с. 568)

Дети тянутся к тому, кто сам тянется к ним, не может жить без них, находит счастье и наслаждение в общении с ними. (IV, с. 34)

Только тот станет настоящим учителем, кто никогда не забывает, что он сам был ребёнком. (III, с. 12)

С учителя начинается, по сути, познание ребёнком мира человека. Сколько бы хороших слов ни произносил учитель, они останутся для воспитаников пустым звуком, если в жизни своего наставника они не увидят воплощения всех этих слов и призывов. (V, с. 349)

Как ложь и фальшь воспринимаются прекрасные слова, когда их произносит тот, для кого они не личное убеждение, а служебная повинность: тот, кто произносит красивые слова, но не сделал и не может сделать ничего красивого. (III, с. 402)

Дети не переносят фальши, искусственности, обмана. (II, с. 366)

Там, где на словах одно, а на деле другое, вырастают лицемеры, подлецы, отступники. (I, с. 137)

Игра в жизни ребёнка

Тысячу раз сказано: учение — труд, и его нельзя превращать в игру. Но нельзя поставить китайскую стену между трудом и игрой. Без игры нет и не может быть полноценного умственного развития. Игра — это огромное светлое окно, через которое в духовный мир ребёнка вливается живой поток представлений, понятий об окружающем мире. Игра — это искра, зажигающая огонёк пытливости и любознательности. (III, с. 101-102)

Знания — бесценное богатство

Учение — твой первый труд. Идя в школу, ты идёшь на работу. (IV, с. 155)

Учение — это ваш труд. Будьте в учении настоящими тружениками. (7, с. 130)

Твой долг — учиться в полную меру своих сил. То, что ты не приобрёл в юные годы, никогда не приобретёшь в такой же мере потом. (II, с. 372)

Уважай, почитай учителя

Учитель отдаёт свою энергию, свой ум и талант, свою жизнь во имя того, чтобы ты стал настоящим гражданином нашей любимой Родины, человеком с благородной душой, беспокойным сердцем, ясным умом, чистой совестью, золотыми руками. (II, с. 363)

Помни, что нет в мире более тяжёлой, более изнурительной для сердца работы, чем работа педагога. Учителю часто бывает некогда подумать о себе, так как он вынужден думать о других, и это для него не самопожертвование, а подлинное счастье личной жизни. (II, с. 364)

В. А. Сухомлинский

Письма к дочери

Дорогая дочка, твое письмо очень взволновало меня. Сегодня тебе четырнадцать лет, ты переступаешь ту черту, за которой рождается Женщина. Ты спрашиваешь: “Отец, что такое любовь?”

Мое сердце учащённо бьётся при мысли о том, что я говорю сегодня уже не с маленьким ребёнком, а с Женщиной. Будь же счастлива, переступая эту черту. А счастливой ты будешь только тогда, когда будешь мудрой.

Миллионы женщин — да, юных четырнадцатилетних женщин с трепетом сердца думали об этом: что такое любовь. Каждая постигала эту истину по-своему. Думает об этом и каждый юноша, когда в нем пробуждается Мужчина. Теперь, дорогая доченька, мои письма к тебе будут не такие, как раньше. Моё сокровенное желание — передать тебе ту жизненную мудрость, которая называется умением жить. Хочется, чтобы из каждого отцовского слова, как из маленького зёрнышка, рождались ростки твоих собственных взглядов и убеждений.

Мне тоже не давала покоя эта мысль: что такое любовь? Самым близким человеком для меня в годы ранней юности была бабушка Мария — изумительный человек, которому я обязан всем, что вошло в мою душу красивого, мудрого и честного. Она умерла накануне войны ста семи лет от роду. Она открыла передо мной мир сказки, родного слова и человеческой красоты. Мне было шестнадцать лет, когда в тихий вечер ранней осени, сидя с ней под ветвистой яблоней и глядя на улетающих в теплые края журавлей, я спросил: “Бабуся, что такое любовь?”

Самое сложное она умела разъяснить сказкой. Её черные глаза стали задумчивыми и тревожными. Она взглянула на меня как-то по-особенному, не так, как раньше.

“Что такое любовь... Когда бог создал мир, он на учил все живые существа продолжать род свой — производить себе подобных. Поселил бог мужчину и женщину в поле, научил их строить шалаш, дал мужчине в руки лопату, а женщине — горсть зерна. Живите и продолжайте род свой, — сказал бог, — а я пойду по хозяйству. Приду через год, посмотрю, как тут у вас.

Приходит бог к человеку с архангелом Гавриилом ровно через год. Приходит рано утром, на восходе солнца. Видит, сидят мужчина и женщина у шалаша, перед ними созревает хлеб на ниве, рядом с ними — колыбель, а в колыбели ребенок спит. А мужчина и женщина смотрят то на алое небо, то в глаза друг другу. В те мгновения, когда глаза их встречались, бог видел в них какую-то неведомую силу, непостижимую для него красоту. Эта красота была прекраснее неба и солнца, земли и пшеничного поля — прекраснее всего, что слепил и смастерил бог, прекраснее самого бога. Эта красота до того потрясла, удивила, ошеломила бога, что его божья душа задрожала от страха и зависти: как же это так, я создал твердь земную, слепил из глины человека и вдохнул в него жизнь, но не мог создать этой красоты; откуда же она взялась и что она такое — эта красота?

— Это любовь, — сказал архангел Гавриил.

— Что это такое — любовь? — спросил бог.

Архангел пожал плечами.

Бог подошел к мужчине, прикоснулся к его плечу старческой рукой своей и стал просить: научи меня любить, Человек. Мужчина даже не заметил прикосновения божьей десницы. Ему показалось, что на плечо села муха. Он смотрел в глаза женщине.

Бог был немощным, но свирепым и мстительным старикашкой. Он ожесточился и закричал: — Ах так, значит, ты не хочешь научить меня любить, Человек? Будешь же ты помнить меня. С этого мгновения — старей. Каждый час жизни пусть уносит по крупинке твою молодость и силу. Превращайся в развалину. А я приду через пятьдесят лет и посмотрю, что останется в твоих глазах, Человек.

Пришел бог с архангелом Гавриилом через пятьдесят лет. Видит, вместо шалаша стоит изба рубленая, на пустыре сад вырос, на нивах хлеб созревает, сыновья поле пашут, дочери пшеницу жнут, а внуки на лугу играют. Перед избой сидят старик и старуха, смотрят то на алую утреннюю зарю, то друг другу в глаза. И увидел бог в глазах мужчины и женщины красоту ещё более могучую и вечную. Увидел не только Любовь, но и Верность. Рассвирепел бог, руки дрожат, изо рта капли слюны летят.

— Мало тебе старости, Человек? Так умирай же, умирай в муках и уходи в землю, превращайся в прах и тлен. А я приду и посмотрю, во что превратится твоя любовь.

Пришел бог с архангелом Гавриилом через три года. Видит, сидит мужчина над маленьким надгробным холмиком, глаза у него грустные, но в них — ещё более могучая, непостижимая и страшная богу человеческая красота. Уже не только Любовь, не только Верность, но и Память Сердца увидел бог. Задрожали у бога руки от страха и бессилия, подошел он к Человеку, упал перед ним на колени и стал умолять:

— Дай мне, Человек, эту красоту. Что хочешь проси в обмен на неё, но только дай мне её.

— Не могу, — ответил Человек. — Она достаётся слишком дорого. Ее цена — смерть, а ты, говорит, бессмертен.

— Получи бессмертие, получи молодость, но только отдай мне любовь, — возопил бог.

— Нет, не надо. Ни вечная молодость, ни бессмертие не могут сравниться с любовью, — ответил Человек.

Бог поднялся, зажал в кулачке свою бородку, отошёл от сидящего у маленького холмика старика, повернулся лицом к пшеничной ниве и алой утренней заре и увидел: у золотых колосьев стоят молодые мужчина и женщина и смотрят то на алое небо, то друг другу в глаза... Схватился бог руками за голову и ушел с Земли на небо. С той поры богом на Земле стал Человек.

Вот что такое любовь, мой внук. Любовь — она выше бога. Это вечная красота и бессмертие человеческое. Мы превращаемся в горсть праха, а любовь остается”.

Вот что такое любовь, доченька. Живут, размножаются, продолжают свой род тысячи живых существ, но любит только Человек. И только тогда, когда он умеет любить по-человечески — лишь тогда он и Человек. Не умеет любить, не смог возвыситься до этой вершины человеческой красоты — значит, он лишь существо, рождённое человеком, но не ставшее Человеком.

Милая моя доченька, как хорошо, что мы теперь будем говорить с тобой как взрослый человек со взрослым человеком. Как хорошо, что ты задумалась над этой первой и труднейшей страницей человеческой мудрости — что такое любовь. Если бы все без исключения молодые люди — и женщины, и мужчины — постигли эту мудрость до конца, у нас было бы гармоничное общество, счастье было бы уделом и богатством всех. От того, как будут овладевать молодые поколения этой великой мудростью, доченька, зависит не только личное счастье. От этого зависит красота, нравственная чистота и счастье всего нашего общества. Человек может научиться возводить величественные сооружения — гидростанции и дворцы, космические корабли и атомные подводные лодки, но если он не научился по-настоящему любить, он останется дикарём. Образованный же дикарь во сто крат опаснее дикаря необразованного.

Есть в нашей жизни две стороны: одна — это труд человека на производстве, его общественное лицо и гражданское творчество, его долг перед народом и обществом; вторая — это сфера духовно-психологических и морально-этических отношений: семья, дети, долг и обязанность родителей перед детьми, детей перед родителями. Это сфера, в которой, к сожалению, человек: нередко ещё остается невеждой, рабом или подлецом, каждая из этих бед — да, это страшные беды — является социальным злом. Невежда, раб или подлец в сфере духовно-психологических и морально-этических отношений не может быть настоящим гражданином, настоящим творцом, настоящим патриотом. Человек насколько многогранен, бесконечен в своих богатствах и проявлениях, настолько же и един: одна беда тянет за собой и другую беду.

Дорогая доченька, я получаю множество писем и от твоих ровесниц, и девушек постарше. Приедешь домой, почитаешь, их уже несколько тысяч. Это вопли человеческие, но вместе с тем это тревожное напоминание о том, что любовь человеческую надо творить, воспитывать, она не передаётся по наследству, как передаётся по наследству инстинкт продолжения рода.

Вот один из этих воплей. Пишет семнадцатилетняя девушка, студентка техникума. Познакомилась она с парнем. Дружили. Парень любил выпить, грубил. Говорил девушке: “Не строй из себя недотрогу...” Девушка плакала, страдала, но прощала парню все его грубости и, по существу, подлость прощала: “Ведь я его любила”. Случилось то, что не должно было случиться: девушка забеременела. Она отдалась ему не столько из любви, сколько из-за страха: боялась, что если она отвергнет его требования (страшно говорить об этих вещах — требования, но именно так было в этом случае и часто бывает во многих других случаях), то он уйдёт, найдёт более податливых и сговорчивых девушек... Когда девушка сказала парню: “У нас будет ребёнок”, — он удивился: “Как это у нас? У тебя, а не у нас”. И ушёл... Девушка оставила техникум, уехала в другой город. Жизнь ее была искалечена. Через некоторое время она узнала, что отца её ребёнка исключили из техникума...

Горячими, огненными листами металла кажутся мне письма, в которых звучит отчаяние и смятение: он меня любит, но не уважает... Что сделать, чтобы он не только любил, но и уважал?

Как видишь, доченька, не напрасно я вспомнил мудрую бабушкину сказку, не напрасно завёл разговор о том, что такое любовь. Я хочу предостеречь тебя от ошибок, которые допускают многие девушки, и за эти ошибки им приходится очень дорого расплачиваться. Счастьем, радостью, здоровьем, а иногда и жизнью. Любовь человеческая должна быть не только красивой, преданной, верной, но и мудрой и осмотрительной, зоркой и разборчивой. И лишь тогда, когда она будет мудрой и осмотрительной, она может быть красивой и счастливой, помни это, доченька. Помни, что в жизни есть не только красота и благородство. Есть, к сожалению, и зло, коварство, подлость. У тебя должно быть не только открытое, доброе сердце. Оно должно быть строгим, решительным и требовательным.

Откуда идет эта рабская философия, бессловесная бабья покорность: “Он меня бьёт, а я его люблю”. Страшно, больно и обидно за человека, когда встречаешься с такой философией в жизни. Однажды мать первоклассницы рассказала мне — под большим секретом — о том, что муж, подозревая её в супружеской неверности, избивает, а если и не избивает, то издевается другими способами, унижает. И обо всём этом женщина говорила даже с чувством удовлетворения: “Если бы не любил, не бил бы... Значит, дорога я ему...” Когда я сказал молодой матери, что об этом надо кричать, это страшное зло надо ненавидеть, она, испугавшись, как бы я не разгласил её тайны, торопливо рассталась со мной, заявив на прощание: “Ничего этого я вам не говорила, так и знайте...” Сколько приходится мне носить в душе чужих тайн — зла, горя, страдания, обид, о которых молодые женщины даже боятся сказать вслух, а если и говорят, то с оглядкой и шепотом... Откуда же всё это берется?

А. Бебель писал: “Женщина сделалась рабой раньше, чем появился раб”. И по-видимому, последним пристанищем духовного рабства в мире человеческом будет сердце женщины. Бойся этого, как огня, доченька, — бойся стать образованной, интеллектуально богатой рабыней.

Я не преувеличиваю нисколько, утверждая, что в сфере духовно-психологических и нравственно-этических отношений человек порой ещё остается невеждой, рабом или подлецом. В духовном рабстве сливаются и невежество и подлость. Откуда это взялось: “он любит, но не уважает...”, “как сделать, чтобы он не только любил, но и уважал?”? Как будто бы эти две вещи существуют отдельно: вот это — любовь, а это уважение; сегодня он любит, но не уважает, завтра — уважает, но не любит...

Есть у М. Ю. Лермонтова прекрасные слова: “Я любил всеми силами своей души”. Чтобы по-настоящему любить, надо иметь могучую духовную силу. И миссия школы, семьи, миссия старших поколений заключается в том, чтобы вдохнуть в человека эту мудрую силу. Всё школьное воспитание — это по существу воспитание любви и непримиримости, любви и человеческой гордости, любви и ненависти: любви к Отечеству и родному народу, ненависти к его врагам, любви к матери и отцу, любви к человеку, с которым ты станешь единым существом, сольёшь с ним свои взгляды и убеждения, духовные порывы и стремления.

Когда в присутствии юноши или даже при мысли о нём у тебя учащённо забьётся сердце, когда тебе захочется, чтобы юноша смотрел на тебя с изумлением и восхищением, считая тебя единственной в мире, это значит в тебе пробудилась женщина, пробудилась Мать — творец новой жизни. С этого мгновения началась для тебя новая жизнь, дорогая доченька. Помни, что с этого мгновения ты отвечаешь уже не только за себя, но и за то будущее человеческое существо, которое живёт в твоей плоти, которое ты носишь с собой в душе.

Пробуждение матери — это извечное половое стремление, желание соединиться с существом противоположного пола для творения новой жизни, для продолжения рода человеческого. Это непреодолимая инстинктивная сила, влекущая юношу к девушке, а девушку к юноше, но это ещё не человеческая любовь. Представь себе кусок благородного камня — мрамора. Мастер-скульптор может изваять из этого куска прекрасное творение рук своих — каменный цветок, розу, не уступающую по красоте живому, благоухающему цветку с капелькой росы и отблеском утренней зари. Мастер-скульптор видит цветок в бесформенном, красивом, но мертвом камне. Он начинает ваять, он трудится в поте лица, и вот из глубин мертвой материи выступают очертания живой красоты — красоты рукотворной, красоты, созданной человеком. Это красота — из мрамора, но мрамор остаётся мертвым куском камня до тех пор, пока к нему не прикоснулись одухотворенные руки, одухотворенные внутренней красотой человеческой, его талантом. Вот эти одухотворённые руки и есть человеческая любовь. Надо быть большим мастером, чтобы добыть ее из глубин дикого камня, чтобы стать достойным высокой человеческой любви — чувства, возвышающего, облагораживающего. Человек, не постигший этого великого труда — труда любви, кажется мне первобытным существом, одетым в звериную шкуру, которое притащило в свою пещеру кусок мрамора и любуется им, не подозревая, что в таинственных глубинах этого куска скрыта дивная красота.

Беда как раз в том и заключается, что многие молодые люди не идут дальше этого первобытного, убогого труда: отковырял кусок мрамора и любуется им. Почувствовал половое влечение и уже стремится удовлетворить его, считая, что это и есть любовь. Если нет ничего, кроме полового влечения, то в супружеской жизни будет только умение рожать детей, — для этого же большой мудрости не надо, наседка тоже выводит цыплят, этому научила ее природа... Но дети — не цыплята, и если они рождаются существом, мудрость которого не простирается дальше мудрости наседки, то они несчастны.

Помни, дорогая дочурка, что ты человек. А человек отличается от животного тем, что он поднимает голову и смотрит на звезды. Человек отличается от прекрасной лани — ведь она тоже прекрасна, так же? — тем, что им движет не только стремление соединиться с подобным себе для продолжения рода человеческого, но и глубоко человеческое стремление смотреть в глаза себе подобного — это стремление возвысило человека над миром всего живого.

Отрочество и ранняя юность — это заря человеческой жизни; на заре человек должен творить духовные силы для мудрой и мужественной человеческой любви. Да, задумайся над этим, доченька, творить свои собственные силы, силы своей души для любви, которую надо пронести через всю жизнь, сберечь, сохранить её до гроба, сделать единой и неделимой, избежать ошибок и разочарований. Я называю любовь мудрой и мужественной — только такой должна быть подлинная человеческая любовь. Но если вы безвольно плывёте по волне, несущейся неизвестно куда, если в вашем чувстве нет человеческой мудрости и человеческого мужества — никакого счастья не будет, наоборот, вас может постигнуть большое несчастье. Если половое влечение сливается с бездумностью, с жаждой мимолетной утехи, мимолетного наслаждения — это значит, что ты, милая доченька, подвергаешься страшной опасности: цветок, который с первого взгляда кажется прекрасным, очаровательным, в самом деле таит в себе смертельный яд. Половое влечение, не одухотворённое и не облагороженное мудростью и мужеством, — это большое зло, которое подстерегает тебя в жизни, — не будем бояться этих слов и скажем их прямо. Зло это усугубляется тем, что юноша, требующий от девушки пойти навстречу его желаниям, как будто бы и не намерен творить зла. Он как будто бы и в самом деле любит девушку. Но беда в том, что он духовно, морально не созрел для любви. Он по своему физическому развитию может стать отцом, а по нравственному развитию он дитя. Но это дитя не безобидное, оно страшное. Страшное как раз тем, что, будучи дитем, око может стать отцом.

Корни этой беды уходят в невоспитанность чувств, в эмоциональное невежество, а от невежества до подлости в сфере человеческой любви нет и одного шага. Доченька, вдумайся в мой совет: невежествен не только юноша, стремящийся удовлетворить свое половое влечение и не готовый духовно к тому, чтобы стать настоящим мужчиной. Невежественна и девушка, безвольно плывущая на волне “безотчетного” чувства и оправдывающая своё невежество тысячу раз известным “и сама не знаю, почему, но люблю — и всё тут”. Если своим невежеством юноша причиняет зло другим, причиняет зло обществу, если он ещё очень далек от сознания того, что его невежество причиняет зло и ему самому, то ваше невежество, девушки, причиняет зло вам самим. Вам никак нельзя быть невежественными. Сама природа повелевает вам быть мудрыми и мужественными, осмотрительными и осторожными, требовательными и рассудительными. Будьте настоящими женщинами с того мгновения, как природа пробудила в вас женщину. Я бы посоветовал девушкам: будьте разборчивыми и переборчивыми — не бойтесь этого, если только ваша разборчивость сочетается с женской мудростью и мужественностью, если только она не выливается в легкомыслие. В сфере духовно-психологических и морально-этических отношений наступит всеобщая гармония, если властелином и повелителем в любви станет женщина, мудро и мужественно живущая в душе девушки.

Женщина — властелин и повелитель в любви — это могучая сила, воспитывающая настоящего мужчину. Я тысячу раз убеждён, что мужество и мужественность женщины творят духовное благородство, красоту, преданность, верность мужчины. Ты спросишь: а как же стать женщине властелином и повелителем в любви, как постигнуть мудрость и мужественность любви? В чем корни этой могучей силы?

Девочка, девушка, женщина с молоком матери должна впитывать в себя ту истину, что любовь — это ответственность. В первую очередь ответственность, а потом уже наслаждение, радости. И счастье любви — в огромной ответственности за человека. Я считаю важнейшим законом воспитания то, чтобы в школе и в семье царил дух ответственности человека за благо, счастье, радости, судьбу и жизнь другого человека. Чтобы уже маленький ребенок понимал и сердцем чувствовал: каждый его шаг, каждый поступок отражается, отзывается в духовной жизни того, кто рядом с ним: товарища, отца, матери, учителя, совершенно незнакомого, “чужого” человека. Чтобы спокойным и счастливым человек чувствовал себя лишь тогда, когда он не причинил зла, обиды, беспокойства другому человеку. Чтобы и маленький ребенок, только что переступивший школьный порог, и подросток, и юноша не мог спать спокойно, зная, что он своим неосторожным прикосновением принёс боль чьему-то сердцу. Это и есть, дорогая доченька, то, что я называю творением духовных сил для любви. Творить эти силы в человеке должен другой человек — более сильный и богатый духовно, более сердечно щедрый. Но каждый должен быть также воспитателем самого себя. Мудро и мужественно умеет любить лишь тот, кто умеет заставить себя чувствовать рядом с собой человека, откликаться на тончайшее движение его души. Только эмоционально тонкий, чуткий, сердечный, добрый человек может быть по-настоящему требовательным и непримиримым, нетерпимым к злу, беспощадным к легкомыслию, духовно-психологическому рабству и подлости. Дух ответственности человека за человека — это целая сфера школьной жизни, об этом я когда-нибудь напишу тебе...

Моё сердце разрывается от боли, когда я вижу, как безответственность в маленьком порождает безответственность в большом. Помни, дорогая доченька, что любовь — это дети. Робкий влюблённый взгляд, объятия, поцелуи — это первый шаг к творению новой жизни. От того, как ты представляешь себе счастье своей любви, что ты в нем ищешь и что находишь, зависит счастье ребенка, зависит судьба твоя и твоих близких. Я знаю детей, которых можно назвать детьми легкомыслия. Именно так; никакой любви не было, никаких мыслей о рождении новой жизни не было, они появились как бы нечаянно. Дети легкомыслия — несчастные дети.

...Пасмурный осенний день, накрапывает дождик. У ворот автобазы стоит семилетний Коля. Почему он сюда пришёл? У него одна мама. От мамы и от людей он узнал, что его отец работает здесь, на автобазе, шофером. Добрые люди однажды показали: вон тот мужчина — твой отец. Мальчик запомнил черты отцовского лица, и теперь ему хочется просто взглянуть ещё раз на него. Где-то в глубине души у Коли теплится надежда: может быть, отец остановит машину, подойдёт к нему, спросит: “Ну, как дела, сын?” А может, и в кабину посадит — детское сердце замирает при мысли об этом... Но отец проезжает мимо. Коля заметил, что он узнал его, но даже виду не подал.

Боль и гнев, негодование и озлобление несёт в сердце ребёнок, уходя домой. Он, маленький ребенок, не верит ни во что. Для него нет в мире ничего святого. А ты знаешь, доченька, какая это большая беда для общества — зло, озлобление в сердце ребёнка? Как мучительно трудно воспитывать маленького человека, который осознавая себя, пережил горькую мысль: я никому не нужен, я появился в мире случайно, я горе и наказание для матери... Общество наше не может быть счастливым, если у него будут такие несчастные сыновья и дочери. Есть вещи, которые ничем не заменяются и ничем не возмещаются.

Любовь человеческая — это высокая человеческая культура. По тому, как человек любит, можно сделать безошибочный вывод о том, какой это человек. Потому что в любви наиболее ярко проявляется ответственность за будущее нашего общества, за его нравственные устои.

Притчи и истории

Ненужный ребёнок

...Пасмурный осенний день, накрапывает дождик. У ворот автобазы стоит семилетний Коля. Почему он сюда пришёл? У него одна мама. От мамы и от людей он узнал, что его отец работает здесь, на автобазе, шофёром. Добрые люди однажды показали: вон тот мужчина — твой отец. Мальчик запомнил черты отцовского лица, и теперь ему хочется просто взглянуть ещё раз на него. Где-то в глубине души у Коли теплится надежда: может быть, отец остановит машину, подойдёт к нему, спросит: “Ну, как дела, сын?” А может, и в кабину посадит — детское сердце замирает при мысли об этом... Но отец проезжает мимо. Коля заметил, что он узнал его, но даже виду не подал.

Боль и гнев, негодование и озлобление несёт в сердце ребёнок, уходя домой. Он, маленький ребенок, не верит ни во что. Для него нет в мире ничего святого. Как мучительно трудно воспитывать маленького человека, который осознавая себя, пережил горькую мысль: я никому не нужен, я появился в мире случайно, я горе и наказание для матери... Общество наше не может быть счастливым, если у него будут такие несчастные сыновья и дочери. Есть вещи, которые ничем не заменяются и ничем не возмещаются.

Отец и Cын

Жили на свете мать, отец и сын. Сыну ещё и года не было, когда отец оставил его мать. Оставил и ушёл тайком, не сказав, куда он идёт и почему.

Остались мать с сыном одни. Нелегко было матери. Рано утром она относила сына в детские ясли, а сама шла на работу.

Сын вырастал. Мать уже не относила, а отводила его не в ясли, в детский сад. Сын узнал, что у других детей есть не только мать, но и отец. Это открытие поразило детскую душу. Маленький сын спросил у матери:

— Почему у других детей есть отцы, а у нас нет? Ребята говорят, что без отца нельзя появиться на свет... Правда ли это?

— Да, без отца нельзя появиться на свет.

— Значит, у нас был отец?

— Да, у нас был отец. Он ушёл от нас...

— Почему ушёл?

— Он не любит нас, потому и ушёл...

— А что значит — не любит? — спрашивал сын. Мать объясняла это как могла; трёхлетнему мальчику не всё было понятно, и мать говорила:

— Подрастёшь немножко — поймёшь... Прошёл ещё год, второй. Пятилетний сын спрашивает у матери:

— Мама, а себя наш отец любил?

— Себя он любил ещё меньше, чем нас. Себя он не только не любил, но и не уважал...

— А что значит — уважать себя?

Мать пыталась объяснить, но пятилетний мальчик ещё не мог понять столь сложных вещей.

Прошёл год, два года прошло. Семилетний сын спрашивает у матери:

— Мама, что же это значит — уважать себя?

— Это значит оставить себя на земле в своих детях. Кто не хочет оставить себя в своих детях — тот не хочет быть человеком.

— Но разве он, отец, не понимал этого? — спрашивал изумлённый сын.

— Он поймёт это только в старости.

Когда сыну исполнилось 7 лет, мать вышла замуж. Оставшись наедине с сыном, мать сказала ему:

— Этот человек любит меня, и я его люблю. Если он полюбит тебя и ты полюбишь его, может быть, ты станешь его сыном, а он — твоим отцом. А пока не называй его ни отцом, ни дядей — нехорошо. Обращайся к нему просто “вы”.

Второй муж матери был добрым, сердечным человеком. Но мальчик не открывался перед ним, потому что не верил ему. “Если человек, без которого я не мог бы родиться, не стал моим отцом, то разве может стать отцом чужой человек?” — думал мальчик, и от этих мыслей ему было тяжело.

Сын заболел. Дни и ночи он лежал в забытьи, и лишь изредка к нему возвращалось сознание. Однажды ночью он почувствовал себя лучше, открыл глаза и увидел перед собой отчима. Мужчина держал в руке его слабенькую ручку и плакал... Мальчик закрыл глаза, ему хотелось, чтобы эти мгновения продолжались вечно. Пришла минута, вторая, третья. Сердце мальчика трепетало от счвстья: мужчина ласкает его руку. Он чувствовал: мужчине хочется, чтобы он выздоровел. Мальчик не мог больше лежать с закрытыми глазами, он открыл глаза, улыбнулся и сказал:

— Я буду называть вас Отцом, хорошо?

Прошло несколько лет, и на счастливую семью обрушилось страшное горе: неизлечимый недуг приковал мать к постели. Десять лет она болела, и все эти годы о ней заботились муж и сын. Когда сыну исполнилось 23 года, мать умерла. Сын женился. У него самого уже родился сын. Отчим стал старым, слабым человеком. Сын горячо и преданно любил его. Без него никогда в семье начинался обед, без его совета не решалось ни одно дело.

И вот однажды, когда семья ужинала, в хату кто-то постучался. Вошёл старик.

— Узнаёшь меня?

— Нет, не узнаю.

— Я твой отец.

Сын вспомнил всё. Он ответил:

— Вот мой Отец... А вы для меня просто старик.

— Но ты мой кровный сын, — взмолился старик. — Приюти меня.

— Хорошо, живите у нас, — сказал сын. — Но я не могу ни любить, ни уважать вас, ни отцом называть.

Так и живут они в большом доме, среди яблонь и вишен. В теплые летние дни семья садится за стол в саду. Слышится оживлённый разговор, смех. А старик сидит в своей комнате у окна и, склонив седую голову, плачет.

Мамина коса самая красивая

Каждый вечер семилетний Тарасик встречал отца, возвратившегося с работы. Это были радостные минуты: папа открывал дверь, Тарасик бежал ему навстречу, папа брал сына на руки. Мать улыбалась, готовя ужин.

Однажды Тарасик, придя из школы, увидел: мама сидит у окна задумчивая, грустная.

— Почему вы грустите, мама? — спросил встревоженный Тарасик.

— Папа больше не придёт к нам.

— Как — не придёт? — удивился ребёнок. — А куда же он пойдёт?

В сознании ребёнка не укладывалось, что значит отцу не прийти домой...

Мама сказала:

— Он больше не будет жить с нами. Ну... он сегодня пришёл и забрал свои вещи. Он пошёл к другой женщине...

— Почему? — вскрикнул Тарасик. — Почему он пошёл к другой женщине?

Мать была в смятении. Она лихорадочно искала, что сказать сыну. И сказала, что пришло в голову:

— Потому что у меня коса седая... А у этой женщины коса не седая...

Тарасик заплакал, обнял маму, гладил маленькой ручкой чёрную материнскую косу, в которой блестели седые волосинки. Потом он тихо сказал:

— Но ведь это же ваша коса, мама... ваша коса самая красивая... Неужели папа этого не понимает?

— Не понимает, сынок...

Дальше произошло то, о чём и не думала мать, сказав слова о своей седой косе. Мальчик узнал, где живёт женщина, к которой ушёл его отец. Он пошёл к этой женщине. Женщина была дома. Мальчик подошёл к ней, внимательно посмотрел на её причёску и сказал: “У мамы коса самая красивая... а у вас — разве это коса?”

Потом Тарасик пошёл к отцу, работавшему в мастерской автогаража. Он попросил отца выйти на улицу. Сын сказал отцу слова, которые заставляют сжаться от боли и возмущения каждое честное отцовское и материнское сердце:

— Тату, ну почему вы ушли от матери? У неё такая красивая коса... Мама самая добрая... самая ласковая. Теперь нам так трудно... Папа, ну возвратитесь же к маме.

Отец стоял перед сыном, склонив голову... Вечером он возвратился к жене и просил прощения у неё и у сына.

Начальник автоколонны

В одном большом надднепрянском селе умерла 92-летняя женщина — мать четырёх сыновей, бабушка одиннадцати внуков, прабабушка двадцати двух правнуков. Трудной была её жизнь. В шести могилах — и в Восточной Пруссии, и в мазурских болотах, и в Карпатах, и под Берлином — её кровь, на шести солдатских памятниках — её фамилия, в каждой букве — её бессонные ночи, радости и надежды.

Самый младший, 50-летний сын пошёл со своим горем и заботами к людям: помогите проводить мать в последний путь. На лесоскладе не нашлось готовых досок для гроба, но нашлись добрые люди: сняли шапки, постояли минуту в молчании, распилили большой сосновый ствол. Бери, сын, строй последний дом матери. Доски надо перевезти. Нет машины, все на работе. Нашёлся и здесь добрый человек. Остановил сын первую встречную машину, поделился горем. Водитель отложил на полчаса свою поездку, нагрузили доски, выехали со двора лесосклада. И здесь произошло странное и дикое. Начальник автоколонны, увидев свою автомашину с досками, увидев водителя, помогавшего за воротами привязывать доски верёвкой, закричал:

— Это что такое? Почему ты не едешь по своему делу?

Водитель и сын умершей сказали начальнику: не кричите, опомнитесь — умер человек. Не опомнился, не извинился. Ещё больше рассвирепел, затопал ногами, замахал кулаком перед глазами побледневшего водителя, полез на кузов автомашины, сбросил доски... Поехал водитель, а сын стоял возле досок и плакал. За слезами не заметил, как подъехал к нему на подводе незнакомый человек — возвращался с маслозавода, услышал ругань, остановился, понял всё... Сложил доски на воз, прикоснулся к плечу убитого горем и оскорбленного сына, тихо спросил: “Куда везти?”

Я с малых лет знаю этого начальника автоколонны. Был Иванко таким же мальчишкой, как и тысячи других, ходил в школу, любил после летнего дождя побродить босиком в лужах, лазил через забор в сад к соседям — украдкой сорванное яблоко казалось вкуснее яблок в своём саду.

Но было и другое. Были вещи, о которых соседи говорили с возмущением. Вместе с родителями Иванка жила бабушка — мать отца. Невзлюбила её почему-то невестка. Поселилась старушка в чуланчике, сама себе варила пищу. Часто слышал мальчик от матери: бабушка злая, нехорошая... Как-то на праздник приготовила мать холодное. “Отнеси, сынок, и бабушке, — сказала она мальчику, — вон ту маленькую мисочку, в которую мы косточки обчищали...” Посылает мать за хворостом для печи: “Набери, Иванко, сухого хвороста, а мокрый бабушке пусть останется, она не любит, чтобы в хате было жарко”.

Так понял ребенок, что бабушку считают человеком каким-то отверженным...

Летом бабушка просит Иванка: пойди, внучек, на луг, сорви мне щавеля на борщ... Не хочется мальчику идти на луг, бежит он в огород, рвёт свекловичную ботву, приносит бабушке. Она плохо видит, крошит ботву, варит борщ. А Иванко рассказывает товарищам, как он бабушку обманул.

Слушают хлопцы рассказ Иванка и удивляются: что сказали бы им отцы и матери, если бы сделали они вот такое. Рассказывают об этом дома, идёт по селу слух о злой невестке и недобром внуке...

Прошли годы. Вырос Иванко, пошёл в армию. Такова уж, наверно, судьба: целым и невредимым прошёл через всё военное лихолетье. Но не возвратился в родительский дом. Недалеко от села начала строиться большая электростанция. Устроился Иванко в какой-то конторе — всё время ездил, возил строительные материалы. Быстро пошёл вверх — стал диспетчером, потом начальником автоколонны. Понравился кое-кому: с полуслова угадывает желания начальства, всё из-под земли достаёт.

Умер отец, умерла бабушка, осталась старая мать. Поселил её сын в маленьком чуланчике в своём большом каменном доме, поставил печку: готовь, мать, себе пищу, живи себе тихонько, не мешай.

Наверное, в эти минуты вспоминает мать о своих наказах Иванку, когда она посылала бабушке холодное... Может быть, вспоминает и о той народной мудрости, которая учит: о душе человеческой заботься тогда, когда ребёнок лежит не вдоль, а поперёк кроватки.

Человек без имени

Это было в начале войны. Кровавый смерч горячим дыханием опалил Украину, с Запада наползла фашистская орда, наши войска отступали за Днепр. В тихое августовское утро на главную улицу села, где жил этот человек, приехала колонна вражеских мотоциклистов. Люди попрятались в хаты. Притихшие дети боязливо выглядывали из окон.

И вдруг люди увидели невероятное: из хаты вышел этот человек — в вышитой сорочке, в начищенных до блеска сапогах, с хлебом-солью на вышитом рушнике. Заискивающе улыбаясь фашистам, поднес им хлеб-соль, поклонился. Маленький рыжий ефрейтор милостиво принял хлеб-соль, похлопал изменника по плечу, угостил сигаретой, а потом вынул из кармана пачку сигарет, подержал её в руке, подумал, раскрыл, отсчитал половину сигарет и подал...

Всё это видели в окна дети, обо всём этом они сказали матерям. Через несколько минут о позорном гостеприимстве своего земляка узнало всё село. Закипела в сердцах лютая ненависть, сжались кулаки. Потом стали думать люди: кто он, этот человек, что привело его на страшный путь предательства? Вспоминали родословную от деда-прадеда, мысленно оглядывали детство. Как же так, ведь он — двадцатилетний юноша, кажется, и в комсомоле состоит. Но постойте, как же его зовут? Фамилию знали, фамилию-то человек имеет родительскую, а имени никто не знал. Хорошо знали его мать — колхозницу Ярину. И человека этого с детства так и называли: Яринин сын. Стали думать: что же привело парня к предательству? Но о Яринином сыне никто ничего определённого сказать не мог. Соседи называли его маменькиным сынком. Один сын у отца и матери, он спал до обеда, а возле кровати на столе стояла уже заботливо приготовленная матерью крынка с молоком, белый калач, сметана... Люди с малых лет приучали детей к труду, будили их на рассвете, посылали в поле на работу, а Ярина оберегала своё золотко (так она называла его: моё золотко, мой единственный-ненаглядный) от труда и забот.

Вспоминали и такое. Когда сыну Ярины было лет двенадцать, в селе произошло несчастье: сгорело десять хат, десять семей остались без крова. Соседи приютили погорельцев, поделили с ними своё жильё. Приютила одну семью и Ярина, пришлось потесниться и ей и сыну. Но вдруг закапризничал сын: “Не хочу, чтобы вместе с нами соседи жили”. Ушёл однажды вечером под скирду соломы, матери сказал: “Буду спать здесь, домой не пойду. Пусть соседи выберутся сарай, тогда вернусь”. Уступила мать капризу. Переселились соседи в сарай.

В школе проучился сынок до шестого класса, потом учение стало в тягость ему, и мать решила: пусть дытына не томится за книгой, самое главное — здоровье. До восемнадцати лет болтался сынок без дела, уже стал и на вечорницы ходить, и к девушкам потянуло... Вспомнили, как за два до войны пришла к Ярине мать одной девушки-красавицы, пришла со слезами: какой разговор у них был, никто в точности не знал, известно стало в селе только то, что черноглазая красавица перестала выходить на улицу, потом долго лежала в больнице, пропала девичья краса, потухли огоньки в чёрных глазах. Узнали соседи, что отправила Ярина “золотко” куда-то на дальний хутор, к дяде-пасечнику, ходили слухи: живёт Яринин сын среди степного раздолья, ест белые калачи с мёдом... Заболела однажды Ярина, попросила, чтобы сын приехал, помог по хозяйству. Приехал сын, побыл дома три дня, тяжёлой показалась ему работа: воду носи, дрова руби, сено коси — и снова ушёл на хутор.

Как и когда появился в селе Яринин сын в ту тяжелую годину — никто не мог сказать. Сидели в сумерках старики и женщины под ветвистыми вишнями, говорили обо всём этом, и не давала покоя мысль: в кого он уродился? Прошло три дня после того, как село заняли фашисты, а Яринин сын уже ходил по улице с полицейской повязкой на рукаве.

Думаем-гадаем, а легче от этого не станет, — сказал 70-летний дед Юхим. — Откуда падлюка такая взялась? От пустой души. Нет у этого человека ничего святого за душой. Не истекла душа болью ни за мать, ни за землю родную. Не содрогнулось сердце от тревоги за землю дедов и прадедов своих. Не оставили руки корня в родной земле, ничего не создали для людей, не оросил пот ниву, нет мозолей от труда нелегкого и сладкого, и вырос чертополох.

Страшные дни наступили для матери. Видела она, что люди презирают её выродка, презирают и её. Пыталась увещевать сына, напоминала о возвращении Советской власти и о расплате, но сын стал угрожать: ты знаешь, что бывает с теми, кто не согласен с новым порядком. “Не сын ты мне больше”, — сказала мать, оставила хату, ушла к сестре.

Окончились страшные дни оккупации, на рассвете ноябрьского дня принесли на острых штыках зарю свободы советские солдаты. Жаркие бои обошли село строной, не успел Яринин сын убежать со своими хозяевами. А народная месть в радостные дни освобождения почему-то не коснулась фашистского холуя и преступника — не успели расправиться с ним односельчане, а дотошные юристы стали проверять каждый факт, не доверяя слухам. Кто видел, как Яринин сын участвовал в казни партизана? Кто видел, как он расстреливал советских людей? Кто может доказать, что именно он отправлял на каторгу в Германию черноглазую красавицу? Всё это нелегко было доказать, хотя все знали, все были убеждены, что эти преступления совершил он. Долго шло следствие, взвесили, наконец, что было доказанным, судили Ярининого сына, приговорили к семи годам тюрьмы.

Прошло семь лет. Возвратился сын из тюрьмы, застал мать умирающей. Попросила Ярина прийти к своему смертному одру всех родственников и самых уважаемых в селе стариков. Не разрешила сыну приблизиться к постели, сказала перед смертью: “Проклинаю тебя, не сын ты мне. Многое передумала я за эти годы. Тяжело мне будет в могиле: стопудовым камнем ляжет на грудь твоё преступление. Люди, дорогие мои земляки, слушайте меня, запомните мои слова, передайте детям и внукам своим. Не кладите на мою грудь этого тяжёлого камня. Не считайте этого человека моим сыном. Не мать я ему. Пусть будет проклят тот день, когда глаза его увидели солнце”.

Сын стоял среди хаты угрюмый и невозмутимый, казалось, ему всё равно, что говорит мать. Люди затаили дыхание, ожидали: может быть, скажет он хоть слово, попросит у матери прощения. Но сын молчал. И тогда дед Юхим сказал за всех: “Будет так, как ты просишь, Ярино. Не положим на твою грудь тяжёлого камня. Безродным псом будет ходить по земле этот человек до конца дней своих. Не только никто не назовёт его твоим сыном, но и имя его забудем”.

Слова деда Юхима оказались пророческими: и раньше редко кто знал имя предателя, все звали его Яринин сын, а теперь и вовсе забыли его имя. Стали называть этого тридцатилетнего человека по-разному: тот, подлец; другие — человек без души, третьи — человек, у которого за душой нет ничего святого. Он жил в родительской хате, никто к нему никогда не ходил, соседи запрещали своим детям подходить близко к хате “человека без имени” — такое имя, наконец, дали ему все крестьяне.

Он ходил на работу в колхоз. Люди избегали работать вместе с ним. Одно время было трудно с кадрами механизаторов, он попросился учиться на тракториста, но не нашлось человека, который бы захотел остаться с ним наедине, передать ему свои знания. Пришлось отказаться от этого намерения. Бригадир посылал его туда, где можно было работать одному, без общения с другими людьми. Как-то поручили ему возить воду женщинам, работавшим в поле. Привёз воду — женщины прогнали его и заявили бригадиру: “Не пойдём работать, если этот подлец хоть раз покажется на глаза наши”.

Есть преступления, за которые никогда не прощают, есть одиночество, которое ни у кого не вызывает ни жалости, ни сочувствия.

Яринин сын стал отверженным. Суд народа оказался неизмеримо страшнее тюрьмы. Он пытался было жениться, но не нашлось женщины или девушки, которая решилась бы соединить с ним свою судьбу.

Однажды мне пришлось побывать в том селе. Я сидел в кабинете председателя сельсовета. Зашёл старый, дряхлый человек, казалось, ему лет семьдесят. “Это он, человек без имени, — тихо сказал председатель сельсовета. — Ему сейчас тридцать девять... Послушаем, что он скажет”.

“Отправьте меня куда-нибудь, — глухо, с затаённой болью стал просить человек без имени. — Не могу я больше жить здесь. Отправьте в дом престарелых или в приют какой-нибудь. Не отправите, повешусь. Знаю, что заслужил людское презрение и проклятье. Хочется хоть перед смертью услышать доброе слово. Здесь меня знают, и слышу я только одни проклятия. А если принесёт кто во двор кусок хлеба, то это как жалость к издыхающей собаке. Зароют в землю и плюнут на могилу... Отправьте туда, где никто меня не знает. Буду работать из последних сил, зарабатывать кусок хлеба. Пусть хоть кто-нибудь подумает обо мне как о честном человеке”.

Когда он, заросший, грязный, шёл сельской улицей, возвращаясь домой, люди останавливались, провожали его долгим взглядом, в задумчивости качали головами. И в этот вечер возле порога родительской хаты нашёл человек без имени кусок сала и хлеба — сердце у людей не каменное...

Над ним сжалились, отправили в дом престарелых. Никто не знал там о его прошлом. Относились к нему как к старому человеку, заслужившему право на уважение. Говорят, он радовался, как ребёнок, когда его просили что-нибудь сделать для коллектива: вскопать клумбу или перебрать картофель. Но каким-то образом слух о его прошлом дошёл и до дома престарелых. Отношение людей к нему сразу изменилось. Никто не говорил ни слова о прошлом этого человека, но все стали избегать его. Два старика, жившие в одной комнате с ним, попросились в другую, и он остался один. В холодную декабрьскую ночь ушёл он неизвестно куда, и с тех пор его никто не видел. Был слух, что в весеннее половодье выбросила река посиневший труп, до того изуродованный, что нельзя было определить, кто он, этот человек.

Легенда о материнской любви

У матери был единственный сын — дорогой, ненаглядный. Души в нём мать не чаяла; по капельке собирала росу для умывания, из тончайшего шёлка вышивала рубашки. Вырос сын — статный, красивый. Женился на девушке изумительной, невиданной красоты. Привёл молодую жену в родную хату. Невзлюбила молодая жена свекровь, сказала мужу: “Пусть не заходит мать в хату, посели её в сенях”.

Поселил сын мать в сенях, запретил ей заходить в хату. Боялась мать показаться злой снохе на глаза. Как только сноха шла через сени, мать пряталась под кровать.

Но мало показалось снохе и этого. Говорит она мужу: “Чтобы и духом матери не пахло в доме. Пересели её в сарай”.

Переселил сын мать в сарай. Только по ночам выходила мать из тёмного сарая. Отдыхала однажды вечером молодая красавица под цветущей яблоней и увидела, как мать вышла из сарая.

Рассвирепела жена, прибежала к мужу: “Если хочешь, чтобы я жила с тобой, убей мать, вынь из её груди сердце и принеси мне”. Не дрогнуло сердце сыновнее, околдовала его невиданная красота жены. Говорит он матери: “Пойдёмте, мама, покупаемся в реке”. Идут к реке каменистым берегом. Споткнулась мать о камень. Рассердился сын: “Что ты, мама, спотыкаешься? Почему не смотришь под ноги? Так мы до вечера будем идти к реке”.

Пришли, разделись, искупались. Пошёл сын с матерью в дубраву, наломал сухих сучьев, разжёг костер, убил мать, вынул из груди сердце. Положил на раскалённые угли. Вспыхнул сучок, треснул, полетел уголёк, ударил и лицо сыну, обжёг. Вскрикнул сын, закрыл ладонью обожжённое место. Встрепенулось сердце материнское, горящее на медленном огне, прошептало: “Сыночек мой родной, тебе больно? Сорви листок подорожника, вот растёт у костра, приложи к обожжённому месту, к листу подорожника приложи сердце материнское... Потом в огонь положишь”.

Зарыдал сын, схватил горячее материнское сердце в ладонь, вложил его в растерзанную грудь, облил горячими слезами. Понял он, что никто и никогда не любил его так горячо и преданно, как родная мать.

И столь огромной и неисчерпаемой была материнская любовь, столь глубоким и всесильным было желание материнского сердца видеть сына радостным и беззаботным, что ожило сердце, закрылась растерзанная грудь, встала мать и прижала кудрявую голову сына к груди. Не мог после этого сын возвратиться к жене-красавице, постылой стала она ему. Не вернулась домой и мать. Пошли они вдвоём в степь и стали двумя курганами высокими.

Сыновняя неблагодарность

Рядом жили две матери — Мария и Христина. Работали в колхозе, растили сыновей: у Марии вырастал сын Пётр, у Христины — Андрей. Мальчики были одногодками. Осенью тридцать девятого года пришла пора Петру и Андрею идти в армию. Вместе провожали Мария и Христина сыновей на службу, вместе считали, сколько дней осталось ждать синеглазого, белокурого Петра, черноглазого, с чубом, как воронье крыло, Андрея.

Началась война, пришёл на украинскую землю враг-захватчик, два года матери ничего не знали о сыновьях, не было долгожданной весточки. Освободила родная Советская Армия землю украинскую, пришли Христине и Марии письма в синеньких треугольных конвертах, затрепетали радостные сердца — живы сыновья. Отгремели последние залпы войны. На одной неделе возвратились Пётр и Андрей. Радость пришла в изболевшиеся сердца материнские.

Но недолгой была радость. По-разному сложились судьбы матерей, но одинаковым было горе. Заболела Мария, слегла в постель, перестали слушаться ноги. Трудно было Петру, не только болезнь матери свалилась на него бедой неожиданной; одна беда, как говорится, другую ведёт за собой.

Ожидала Петра невеста чернобровая, на радостях решили пожениться. Не наложишь запрет на молодую любовь, забеременела Галина. По законам народной морали надо сыну ввести девушку в родной дом, а тут болезнь приковала мать к постели. Видит она, как мучается сын, ночи не спит. И говорит ему: “Не позорь Галину, пусть войдёт в наш дом законной женой твоей, а со мною что будет, то и будет”. Пришла Галина в дом, зажили с Петром дружно и согласно, всё хорошо было бы, если бы не болезнь матери.

Прослышал Пётр, что в Киеве есть замечательный врач. Повезти — деньги нужны на дорогу. Решили Пётр с Галиной: продадим хату, а мать поставим на ноги. Продали, перешли жить к дальней родственнице матери, повезли Марию в Киев. Оставили в больнице. Сказал врач: надо лежать с полгода, а то и больше.

Трудно стало жить молодым, но матери помогали всё время. Продали одежду Галины, баян Петра, а мать поставили на ноги.

Не полгода, а два года пролежала Мария в больнице. Выздоровела. “Не лекарства подняли меня с постели, — говорила она людям, — а великая сыновняя любовь”.

С одобрением, с большим уважением говорили в селе о Петре и Галине. Матери и отцы ставили их в пример, поучали детей, как жить на свете.

Оставим пока счастливую Марию с её счастливыми детьми и внуками (невестку неспроста у нас свекровь называет дочерью, и невестка свекровь — матерью), заглянем в хату Христины. По-иному сложилась её судьба. Привез Андрей несколько чемоданов трофейного добра. Не открывал чемоданов в материнской хате. Хата материнская тесной стала ему, решил он новую строить. Выбрал место в глухом конце села, от степи. Возвёл кирпичный дом, покрыл цинком — большая редкость в те годы. Женился. Зажила молодая пара безбедно.

А у Христины хата разваливалась. Попросила сына: отремонтируй крышу. Сын ответил: своих забот хватает, думай о своей хате сама. Заплакала мать, прикрыла хату соломой как-нибудь. “Это ещё не горе, — думала Христина. — Было бы здоровье...” Но вот пришло и настоящее горе: заболела мать Андрея, не может подняться с постели. Парализовало руку и ногу. Пришли к Андрею соседи матери, говорят. “Есть у тебя совесть, Андрей? Мать с постели не может подняться, нужен уход постоянный за нею”. Пообещал сын навестить мать и не навестил. Стали соседи ухаживать за больной старухой.

Прошло полгода. Год прошёл. Здоровье Христины не улучшилось. А сын так ни разу и не пришёл к ней. Пошла молва по селу: сын отказался от матери. Назвали люди Андрея бессердечным, а потом и более выразительным словом — скотиной.

Люди обходили Андрея, не здоровались с ним. Страшно стало Андрею, и он наложил руки на себя.

Почему так бывает?

Почему сыновья иногда оказываются неблагодарными? Откуда берутся люди с казёнными сердцами? Вспоминали люди жизнь этой несчастной матери: все силы своего сердца вложила она в любимого сыночка своего, в “золотко своё”, в Андрийко, ночей недосыпала. Вспоминали люди, как, бывало, ещё до организации колхоза выезжала Христина с мужем в поле косить пшеницу. Положит, бывало, на подводу сена ароматного, застелет полотном белым, перенесёт спящего Андрийка с подушками и одеялом, закроет лицо от солнца жгучего. Спит Андрийко. Такие, как он, восьмилетние, собирают в лесу дрова, разжигают костёр, воду носят, а он спит.

Вырастал Андрийко здоровый и жизнерадостный, мать души в нём не чаяла и больше всего была озабочена тем, чтобы ничто тревожное не коснулось его сердца, чтобы ни одна невзгода не омрачила его безмятежного детства. Как-то осенью угостила Христина мальчика жаренными в сметане грибами. Еда до того понравилась ему, что каждый день он просил грибов со сметаной. А грибов вблизи всё меньше и меньше оставалось, и приходилось ходить Христине в лес верст за двенадцать. Однажды мать порезала ногу, еле домой дошла. Но скрепя сердце даже виду не подала, что несчастье случилось: разве можно, чтобы у Андрийка настроение испортилось? “Зачем ему знать, что в мире есть горе?” — так всегда говорила Христина, когда хотела закрыть детские глаза на что-нибудь печальное. Так и на этот раз. Перевязала кое-как раненую ногу, пошла к соседке. Ежедневно приносила соседка корзинку грибов, а мать давала ей за это свои вышитые сорочки.

Так и не узнал Андрийко, какая с матерью стряслись беда. Сердце его жило только радостями и удовольствиями. Брал у людей и ничего не давал им — вот почему и вырос он человеком с каменным сердцем.

Совсем по-другому прошли годы детства Петруся. Мать тоже любила его, тоже души не чаяла в сыне, но не оберегала его сердце от всех тех сложностей и противоречий жизни, в которых радость переплетается с горечью, счастье — с бедами и тревогами. В детстве человек познаёт мир не только разумом, но и сердцем; всё, что происходит в жизни, пробуждает в детской душе самые разнообразные чувства, переживания, порывы, стремления. Среди этих душевных движений детства особенно глубокий отпечаток в сердце оставляют чувства сострадания, милосердия, участия. Чуткое материнское сердце Марии заботилось о том, чтобы с малых лет человек чувствовал: рядом со мной живут люди, у них есть свои интересы, желания, им хочется быть счастливыми.

Чтобы быть самому счастливым, надо бережно, тонко, сердечно, чутко, заботливо прикасаться к сердцам других людей. Эту святую заповедь народной нравственности Мария, конечно, не повторяла на каждом шагу (ребенок не смог бы понять глубины этой истины) — она учила сына так жить.

Рядом с Марией жила одинокая старуха, часто болевшая. Помню, как только в большом саду Марии что-нибудь начинало созревать — черешни, вишни, яблоки, груши, сливы, виноград, мать звала Петруся:

— Понеси старому, одинокому человеку, — и давала и руки тарелку с первыми созревшими плодами.

Для ребенка это стало привычкой.

— О любви к человечеству говорить легче, — поучала Мария сына, — чем помочь бабушке Ярине нарубить дров на зиму. Человечество — оно далеко, а бабушка Ярина — рядом, совесть не позволит сомкнуть глаза ночью, если у неё нечем будет топить. Прислушивайся, сын, сердцем к заботам и горестям человеческим.

Две матери

В маленькой больнице на окраине большого города лежали две матери — Чернокосая и Белокосая. Они родили сыновей. Сыновья родились в один день: у Чернокосой матери — утром, у Белокосой — вечером. Обе матери были счастливы. Они мечтали о будущем своих сыновей.

— Я хочу, чтобы мой сын стал выдающимся человеком, — говорила Белокосая мать. — Музыкантом или писателем, известным всему миру. Или скульптором, создавшим произведение искусства, которое будет жить века. Или инженером, построившим космический корабль, который полетит к далекой звезде... Вот для чего хочется жить...

— А я хочу, чтобы мой сын стал добрым человеком, — сказала Чернокосая мать. — Чтобы никогда не забывал матери и родного дома. Чтобы любил Родину и ненавидел врагов.

Каждый день к молодым матерям приходили в гости отцы. Они долго смотрели на маленькие личики своих сыновей, в глазах у них сияло счастье, изумление и умиление. Потом они сидели у кроватей своих жен и долго-долго о чём-то шепотом говорили с ними. У колыбели новорожденного мечтают о будущем — конечно, только о счастливом. Через неделю счастливые мужья, ставшие теперь отцами, увезли домой жен и сыновей.

Прошло тридцать лет. В ту же маленькую больницу на окраине большого города пришли две женщины — Чернокосая и Белокосая. В их косах уже серебрилась седина, лица были изрезаны морщинами, но женщины были такими же красивыми, как и тридцать лет назад. Они узнали друг друга. Их обеих положили лечиться в ту же палату, где три десятилетия назад они родили сыновей. Они рассказывали о своей жизни. У обеих было много радостей и ещё больше горя. Мужья их погибли на фронте. Но почему-то, рассказывая о своей жизни, они молчали о сыновьях. Наконец Чернокосая мать спросила:

— Кем же стал твой сын?

— Выдающимся музыкантом, — с гордостью ответила Белокосая мать. — Он сейчас дирижирует оркестром, который выступает в самом большом театре нашего города. Он пользуется огромным успехом. Неужели ты не знаешь моего сына? — И Белокосая назвала имя музыканта. Да, конечно, Чернокосая мать хорошо знала это имя, оно было известно многим. Недавно она читала о большом успехе этого музыканта за рубежом.

— А твой сын кем стал? — спросила Белокосая.

— Хлеборобом. Ну, чтобы тебе понятнее было — механизатором в колхозе, то есть и трактористом, и комбайнером, и на животноводческой ферме приходится работать. С ранней весны до поздней осени, пока снег укроет землю, сын мой пашет землю и сеет хлеб, убирает урожай и снова пашет землю, сеет и снова убирает... Живём мы в селе — километров сто отсюда. У сына двое детей — мальчик трех лет и девочка недавно родилась...

— Всё-таки счастье тебя обошло, — сказала Белокосая. — Твой сын стал простым, никому не известным человеком.

Чернокосая мать ничего не ответила.

И дня не прошло, а к Чернокосой матери приехал из села сын. В белом халате он сел на белую скамейку, долго-долго о чём-то шептался с матерью. В глазах Чернокосой матери светилась радость. Она, казалось, в эти мгновения забыла обо всём на свете. Она держала в своих руках сильную, загоревшую на солнце руку сына и улыбалась. Расставаясь с матерью, сын, как бы извиняясь, выложил из сумки на маленький столик виноградные гроздья, мёд, масло. “Поправляйтесь, мама”, — сказал он на прощание и поцеловал её.

А к Белокосой магери никто не пришёл. Вечером, когда в комнате воцарилась тишина и Чернокосая мать, лёжа в постели, тихо улыбалась своим мыслям, Белокосая сказала:

— У сына сейчас концерт... Если бы не концерт, он, конечно, пришёл бы.

На второй день перед вечером к Чернокосой матери снова приехал сын-хлебороб из далёкого села. Опять он долго сидел на белой скамейке, и Белокосая мать услышала, что в поле сейчас горячая пора, работают они день и ночь... Расставаясь с матерью, сын выложил на маленький столик пчелиные соты, белую паляницу и яблоки. От счастья лицо у Чернокосой женщины светилось и морщины расправились.

К Белокосой матери никто не приходил.

Вечером женщины лежали молча. Чернокосая улыбалась, а Белокосая тихо вздыхала, боясь, чтобы её вздохи не услышала соседка.

В третий день, перед вечером, к Чернокосой матери снова приехал сын-хлебороб из далёкого села — привёз два больших арбуза, виноград, яблоки... Вместе с сыном приехал трёхлетний черноглазый внук. Сын и внук долго сидели у постели Чернокосой матери; в её глазах сияло счастье, она помолодела. Белокосая мать с болью в сердце услышала, как внук рассказывал бабушке: вместе с папой он вчера полдня ездил на “капитанском мостике” комбайна. “Я тоже буду комбайнером”, сказал мальчик, и бабушка поцеловала его. Белокосая мать в эти мгновения припомнила, что её сын, выдающийся музыкант, отправляясь в длительные поездки, сдавал, как говорили в семье, маленького сына в какой-то интернат...

Месяц лежали в больнице две матери, ежедневно приезжал к Чернокосой матери сын-хлебород из далёкого села, привозил улыбку сыновнюю, и, казалось, мать только от той улыбки выздоравливает. Казалось Белокосой матери, что, когда к её соседке приезжал сын, даже больничным стенам хотелось, чтобы мать сына-хлебороба скорее выздоровела.

К Белокосой матери так никто и не пришёл. Прошёл месяц. Врачи сказали Чернокосой матери: “Теперь вы совершенно здоровая женщина. В сердце нет ни шумов, ни перебоев”. А Белокосой матери врач сказал: “Вам ещё надо полежать. Конечно, вы тоже станете совершенно здоровым человеком”. Говоря это, врач смотрел почему-то в строну.

За Чернокосой матерью приехал сын. Он привёз несколько больших букетов красных роз. Цветы подарил врачам и сёстрам. Все в больнице улыбались.

Прощаясь с Чернокосой матерью, Белокосая попросила её остаться с ней на несколько минут наедине. Когда из палаты все вышли, Белокосая мать со слезами на глазах спросила:

— Скажи, дорогая, как ты воспитала такого сына? Ведь мы родили их в один день. Ты счастлива, а я … — и она заплакала.

— Мы расстанемся и никогда больше не увидимся, сказала Чернокосая, — потому что не может быть в третий раз такого чудесного совпадения. Поэтому я скаже тебе всю правду. Сын, которого я родила в тот счастливый день, умер... Умер, когда ему и года не исполнилось. А это... не кровный сын мой, но родной! Я усыновила его трёхлетним мальчиком. Он, конечно, смутно помнит это... Но я для него — родная мать. Ты это видела своими глазами. Я счастлива. А ты несчастный человек, и я глубоко сочувствую тебе. Если бы ты знала, как я страдала в эти дни за тебя. Уже хотела было уйти из больницы, ведь каждый приезд моего сына приносил тебе тяжёлые переживания. Выйдешь из больницы, пойди к сыну и скажи: его бездушие повернётся против него. Как он относится к матери, так и его дети будут относиться к нему. Равнодушие к отцу-матери не прощается.

“Маменькин сыночек”

Мать воспитала двух сыновей. Один из них без вести пропал на войне, другой возвратился со службы живой и здоровый, привез с собой несколько чемоданов “трофейного” добра. Никогда не открывал он этих чемоданов при матери. Хата материнская пришла в ветхость, сын решил строить новую. Выбрал место на другом конце села, подальше от матери. Возвёл кирпичный дом, покрыл цинком, женился. Зажила молодая семья безбедно. А у матери хата разваливались. Попросила сына: прикрой соломой дырявую крышу. Сын ответил: у меня своих забот хватает, думай сама о своей хате. Заплакала мать...

Пришло к старой матери большое горе: заболела, не может с постели подняться. Парализовало руку и ногу. Пришли соседи матери к сыну, говорят: “Есть ли у тебя совесть, Андрей? Мать с постели не поднимается, за ней постоянный уход нужен”. Пообещал сын прийти к матери — и не пришёл. Стали соседи ухаживать за больной старухой.

Прошло полгода, год минул. Мать чувствовала себя всё хуже. А сын ни разу не пришёл к ней. Пошла молва по селу: сын от матери отказался. Назвали люди Андрея бессердечным, а потом и более выразительно — скотиной. Рядом с новым домом Андрея собирались было строить новые дома его четыре соседа. Но разве может жить честный колхозник рядом с бездушным скотом? Попросили колхозники себе участки в другом месте, построили дома, переселились. Остались четыре “пустки” с дырявыми соломенными крышами. Страшно стало ходить по улице, где жил Андрей. С вечера до утра раздавался на пустых дворах печальный голос сычей. А через год ещё пять колхозников переселились в новые хаты, и на улице стало жутко. Просил Андрей председателя колхоза: дайте опустевшие участки кому-нибудь на застройку, но никто не хотел селиться рядом с ним.

В грозовую весеннюю ночь загорелась одна брошенная хата от молнии, подул ветер, сгорел весь брошенный куток, лишь дом Андрея, покрытый цинком, остался цел и невредим. В ту же ночь умерла мать Андрея. Пришёл сын с женой на похороны, выдавил слезу, пытался делать то, что делают сыновья перед смертным одром матерей, но как-то так получилось, что всё, нужно было сделать, кто-то уже сделал. Сложили соседи оставшуюся материну одежду, связали в узел. Унёс Андрей узел домой, и проводили его люди взглядом, и котором удивление смешалось с ненавистью.

На пожарище вырос бурьян. Видели люди, как к самой Андреевой хате подобрался ночью волк, стал на кучу золы, поднял морду и жалобно завыл.

Люди обходили Андрея десятой дорогой, не здоровались с ним. Ужас охватил душу этого бессердечного человека. Страшно стало ему выходить из хаты, ложился спать он с заходом солнца. На пепелищах никому не хотелось строить новые жилища, зарастали дворы чертополохом и осиной. Что-то случилось с Андреем, говорили люди, с ума сошёл: днём стал бояться солнца и людей, а ночью бродил по пепелищам. Не удивились люди, услышав весть: повесился Андрей на столбе, сохранившемся на одном пепелище.

Почему так бывает? Все силы своего сердца отдала мать любимому сыночку — Андрейчику, ночей недосыпала. Вспоминали люди детство и отрочество неблагодарного сына. Вспоминали, как, бывало, выезжала Христина с мужем на подводе в поле косить пшеницу. Положит, бывало, на воз сена ароматного, застелет полотном белым, перенесёт Андрейка с подушками, укроет от холода утреннего. Старший, двенадцатилетний Пилипко помогает отцу и матери, собирает в лесу дрова, разжигает костер, воду носит, а десятилетний Андрейко спит.

Вырастал Андрейко здоровый и жизнерадостный, мать души в нём не чаяла и больше всего озабочена была тем, чтобы ничто тревожное не коснулось его сердца, чтобы ни одна жизненная невзгода не омрачала его безмятежного детства. Как-то осенью угостила мать Пилипка и Андрейка жареными грибами в сметане. Кушанье до того понравилось Андрейку, что каждый день он просил грибов со сметаной. А грибов вблизи всё меньше и меньше оставалось, и приходилось Христине ходить ежедневно в лес верст за двенадцать. Однажды мать разрезала ногу, еле домой дошла. Но скрепя сердце даже виду не подала, что несчастье случилось: разве можно, чтобы у Андрейки настроение омрачилось? Зачем ему знать, что в мире есть горе? — так всегда говорила Христина, когда хотела закрыть детские глаза на что-нибудь печальное. Так и на этот раз. Перевязала кое-как раненую ногу, попросила Андрейку позвать соседку. Ежедневно приносила соседка корзинку грибов, а мать давала ей за это свои вышитые сорочки. Так и не узнал Андрейко, что с матерью стряслась беда. Сердце его жило только своими радостями, ни одно желание не выходило за рамки собственых удовольствий. Поэтому он и вырос бессердечным человеком, равнодушным к горю и заботам, тревогам и волнениям других людей.

Страсть обогащения

Вот судьба одной семьи. Молодой агроном и работница животноводческой фермы совхоза начали свою семейную жизнь светло и радостно. Молодой семье помогли построить каменный дом. На приусадебном участке хозяин посадил виноград, завёл пасеку. Достал редкие сорта яблонь и груш. Дом Николая Петровича с садом и виноградником стал тихим уголком. Но тяжёлой и пасмурной была жизнь в этом доме. С каждым годом всё больше и больше охватывала хозяина страсть обогащения. Он обнёс усадьбу высоким забором. С ранней весны до поздней осени ночевал в саду — чтобы никто, чего доброго, не сорвал цветок, яблоко или гроздь винограда. Весь урожай сада шёл на рынок. Мария, жена Николая Петровича, просила оставить хоть что-то дома, но хозяин был неумолим. Около дома построил каменный погреб, сарай, сделал электрическую установку для поливки сада и огорода. Достал невиданные сорта помидоров и начал выращивать их — тоже для продажи. В глубине сада появилась теплица — тут выращивались не только ранние помидоры, но и цветы — тоже на продажу.

У Николая Петровича и Марии была единственная дочь. Отец запретил ей приглашать домой товарищей.

Закончила Оксана школу, стала работать лаборанткой на маслозаводе. Полюбил девушку молодой механизатор. Один раз тайно от отца пришла девушка с юношей в заснеженный сад, открыла теплицу и подарила ему несколько цветков. Внезапно пришёл отец, разозлился, увидев дочь и молодого человека в теплице, вырвал цветы...

— Больше ноги моей не будет в этом проклятом доме, — сказала Оксана. — Вы, отец, старались убить во мне всё человеческое. Вы отравили мне детство. Ваша душа жестока.

Оксана ушла от родителей, а через несколько лет ушла к дочери и мать. Остался Николай Петрович один со “своими сокровищами”. Вот так счастье становится призрачным и отравляющим, если оно основано на низменных страстях.

Счастливая пара

В село приехал молодой учитель — только что закончил университет. Пошёл как-то читать лекцию на животноводческую ферму. Познакомился с девушкой — синеглазой, белокурой красавицей. Рассказала девушка о своей судьбе: отец погиб на фронте, мать тяжело больна, ей пришлось оставить пятый класс и пойти на ферму. Полюбил учитель девушку. Предложил ей выйти за него замуж. Решительно отказалась девушка: “Вы университет закончили, а я...” Но не отступился юноша от красавицы и от мечты своей. Три года учил девушку. Долгими зимними ночами сидели они вдвоём над учебниками. Девушка была способной и настойчивой: сдала экзамены за среднюю школу, поступила учиться в медицинский институт — только тогда согласилась выйти замуж. Окончила институт, стала врачом. Живёт счастливо супружеская пара, воспитывает пятерых детей. Дети у них хорошие — дружные, сердечные, чуткие к малейшим движениям материнской или отцовской души, добрые, послушные, заботливые и трудолюбивые.

Легенда про пионера

Когда в село пришли немцы, Юра остался один с матерью. Отец и старший брат ушли в Красную Армию. Немцы приказали матери с сыном перейти в маленькую комнатку, а в большой поселился фашистский офицер.

Когда Юрко вышел из комнаты во двор, офицер сидел под грушей и пил кофе. Он спросил:

— Как тебя зовут, мальчик?

— Юрко.

— Сколько тебе лет?

— Десять.

— Ты пионер?

— Пионер.

— А где же твой галстук?

— В сундуке.

— Почему же он в сундуке? Почему ты его не носишь?

— Потому что при фашистах галстук нельзя носить. Его надо беречь, пока наши придут...

Офицер побледнел. Руки у него задрожали. Но он, сдерживая себя, продолжал выдавать себя за наивного солдата, для которого безразлична политика.

— Возьми конфетку, — сказал он.

— Не могу взять от вас конфетку...

— Почему?

— Потому что ненавижу вас, фашистов.

Офицер смотрел на мальчика широко открытыми глазами. Он поставил на столик чашку с кофе и поднялся.

— А что бы ты сделал. Юрко, если бы я дал тебе свой пистолет?

— Заряженный?

— Да, заряженный.

— Убил бы вас.

Офицер дрожащими руками вынул из кобуры пистолет и выстрелил в сердце мальчика.

Неизвестно от кого, — быть может, от дерева, под которым погиб Юрко, — слова мальчика и офицера передавали из уст в уста, как легенду. И никто не сказал:

— Молчал бы мальчик, зачем сам открыл грудь перед пулей врага.

У каждого, кто слушал рассказ о смерти Юрка, сильнее билось сердце.

Коммунистический партизанский отряд

Когда на Украину пришли фашисты, Саша положил на стол комсомольский билет и, встав перед портретом Ленина, произнес клятву:

— Клянусь перед собственной совестью, что буду бороться против врага.

Он спрятал билет в карман, к сердцу, и, положив на стол несколько листов чистой бумаги, стал писать листовки. Он писал: “Юноши и девушки, не верьте ни одному слову фашистов. Они пришли, чтобы поработить наш народ, уничтожить нашу культуру, превратить нас в бессловесных скотов. Идите в партизанские отряды, переходите линию фронта, вставайте в ряды Красной Армии. Уничтожайте фашистов — кровавых собак. Да здравствует наша Советская Родина! Смерть фашизму!”

Листовки он подписывал: “Коммунистический партизанский отряд”.

Ночью Саша расклеивал листовки на стены хат. Одну листовку приклеил к школьному забору, где разместился немецкий штаб. А утром Сашу арестовали полицейские. Привели в штаб. Офицер удивлением посмотрел на Сашу и спросил у сельского старосты:

— Сколько ему лет?

— Четырнадцать, — ответил староста, бывший владелец мельницы. — Сам видел, как он клеил листовки.

Офицер подошел к Саше и, похлопав по плечу, сказал:

— Конечно, никакого партизанского отряда нет, ведь так, мальчик? Это ты сам по глупости написал листовки и расклеил их, ведь так, мальчик? Скажи правду, и я отпущу тебя на свободу.

Саша молчал.

— Говори, есть партизанский отряд или нет?

— Есть, — ответил Саша и стал смотреть фашисту в глаза.

— Что, что? — тихо спросил офицер, не веря своим ушам. — Значит, действительно отряд есть? Скажи, где же он? Кто им руководит? Скажи — и сразу же отпущу на свободу.

— Ничего я не скажу.

— Почему?

— Потому что я коммунист. Я ненавижу вас, фашистов. Офицер побагровел от ярости. Он позвал палачей-гестаповцев, и они долго мучили Сашу: били его, загоняли иглы под ногти, жгли пальцы.

Саша молчал. Каждый раз, когда фашист спрашивал: где же, где руководитель отряда? — тихо отвечал:

— Я ничего не скажу вам. Я ненавижу вас. Офицер приказал привести мать Саши, оставить ее с сыном наедине.

Рыдая, целуя измученного сына, мать шептала:

— Саша, зачем же ты говоришь об отряде? Ведь нет же, нет ни отряда, ни командира.

— Мама, они и так убьют меня. А об отряде и командире я говорю потому... что это мое оружие... Чем же я буду сражаться, если у меня не будет и этого оружия? Они боятся коммунистов, боятся партизан. Так пусть же они боятся меня, а не я их.

Мать обняла сына, поцеловала его и, рыдая, попрощалась с ним.

Фашисты согнали жителей села, привели окровавленного, полуживого Сашу и, повесив ему на грудь дощечку с надписью “партизан”, расстреляли.

В ту же ночь на фашистский штаб напали партизаны. Они убили офицера и семерых солдат. На дверях штаба осталась приклеенная листовка. На ней крупными буквами было написано: “Коммунистический партизанский отряд есть! Смерть фашизму!”

Петрик и Павлик

У стола сидят отец с матерью. Мать шьет, отец газету читает. Пятилетний Петрик на диване играет: конька седлает, в дальний путь собирается, о путешествии за синее море мечтает.

Посмотрела мать в окно и говорит отцу:

— Бабушку Марфу черт несет...

Петрик быстро расседлал коня, поднялся, чтобы взглянуть в окно на диво дивное, но опоздал. Бабушка Марфа уже стучала в дверь.

Мать сказала:

— Войдите, пожалуйста.

Когда бабушка Марфа вошла, мать ласковым голосом пригласила ее садиться. Бабушка села, тяжело вздохнула и промолвила:

— Еле дошла. До того ноги болят, до того болят...

Петрик с изумлением смотрел на бабушку Марфу. Он спросил:

— Бабушка Марфа, разве вы сами шли?

— Да, не ехала, а шла, — ответила бабушка и, улыбнувшись, дала Петрику угощение — сладкий коржик.

— Вы же, мама, говорили, что бабушку Марфу черт несет, — с упреком сказал Петрик.

Лицо матери вспыхнуло, потом побледнело. Она наклонила голову и смотрела на шитье. Отец закрылся газетой. Бабушка Марфа поднялась и тихо вышла. В хате воцарилась гнетущая тишина.

Прошло много лет. Петрик стал взрослым человеком, у него — жена и пятилетний сын Павлик. Отец умер, мать живет в своей хате.

Однажды в гости к сыну пришла старая мать. Погостевала, приближался вечер. Мать говорит, как бы размышляя:

— Что мне делать — домой идти или у вас заночевать? Вечереет, а дорога далекая.

— Идите, мама, домой, — сказал сын.

А пятилетний Павлик в это время на диване играл: коня седлал, в дальнюю дорогу собирался, о путешествии за синее море мечтал. Услышав, как отец провожает бабушку, Павлик сказал:

— Я вам, бабушка, коня дам. Садитесь на него, поезжайте... Бабушка одевалась, а из глаз ее капали слезы.

Телефонная трубка

Тринадцатилетний Костя жил в небольшом городе на Днепре и учился в шестом классе.

Недавно Костиной маме дали хорошую квартиру в трехэтажном доме, на втором этаже. Возле дома стоит телефон-автомат. Здесь можно звонить в любую минуту, даже среди ночи.

Однажды заглянул Костя в будку и решил срезать телефонную трубку. Сделаю, думает, дома свой телефон. Буду разговаривать со своим другом Юрой, который живет на третьем этаже.

Так и сделал. Срезал трубку, но где же взять трубку Юре? Пошли с другом, нашли еще одну будку — через три улицы. Срезали трубку и там. Смастерили телефон, разговаривают. Очень весело. Видит мать, но даже не спросит: “Откуда взялась трубка?”

Прошло несколько дней. Однажды проснулся ночью Костя, слышит стон. Мама стонет. Просит свет включить. Включил Костя лампочку, видит, мать бледная лежит, тяжело дышит.

— Ой, сердце... сыну... — услышал Костя шепот метери. — Беги к телефону... Вызови скорую помощь... Ты знаешь, как звонить... — и мать потеряла сознание.

Когда Костя услышал слова матери о телефоне, он почувствовал ужас. Ведь в двух ближайших будках он обрезал трубки, новых еще нет, он сам видел сегодня... Что же делать?

Выбежал Костя на улицу, заплакал. Что же теперь будет? Куда бежать? Вспомнил, что телефон-автомат есть еще у железнодорожного моста. Побежал.

Бежит Костя по городу, вокруг непривычная тишина, город спит. Сердце вот-вот из груди выскочит. Хочется мальчику крикнуть на весь мир: “Мама умирает, помогите, добрые люди...”

Прибежал к мосту, а будки нет. Застонал, зарыдал Костя, бросился бежать домой.

Открыл дверь в комнату. Мать лежит бледная, не дышит.

“Мама! Мама!” — закричал Костя, упал на колени перед кроватью.

Грязное слово

Семиклассник Миша зашел в туалет. Поднял с пола уголек написал на стене грязное, оскорбительное слово.

— Значит, писать уже научился? — услышал он вдруг укоряющий голос и испуганно оглянулся.

Перед ним стоял учитель Николай Васильевич.

— Ну, что же, прочитай, что ты написал.

Миша молчал. Он написал такое грязное слово, что у него да язык не поворачивался произнести его.

Молчал и Николай Васильевич. Потом он спросил:

— А кто работает в нашей школе уборщицей, ты знаешь?

— Тетя Мария... — сказал шепотом Миша.

— Теперь пойдем к тете Марии, попросим, чтобы она забелила твою грамоту...

У Миши и руки стали холодными. Так ему было стыдно. — Не надо идти к тете Марии, — сказал он сквозь слезы.

Белым рукавом рубашки он вытер грязное слово. Но черный след остался на стене.

— Я принесу глину и щетку, — снова стал просить Миша. — Прошу вас, простите...

— Нет, я не могу простить, — сурово сказал Николай Васильевич. — Этим грязным словом ты оскорбил мать. Оскорбил тетю Марию. Оскорбил всех женщин. Вот и проси прощения у матери.

— Ой, я не могу просить... Мне стыдно...

— Если стыдно просить прощения сегодня — попроси через год через два года, пусть через десять лет, но ты не посмеешь сказать девушке святое слово “люблю”, пока она не простит тебя за это грязное, оскорбительное слово.

Миша плакал.

Прошли годы, Миша стал юношей, но не мог забыть о том, что сделал в годы отрочества.

И вот Миша полюбил девушку Олесю. Олеся удивлялась: почему Миша бывает иногда молчаливым и грустным?

Однажды Миша сказал Олесе:

— Прости меня, Олеся, за то, что я оскорбил тебя... И он рассказал о том, как грязным словом оскорбил всех матерей, всех женщин.

Олеся удивленно спросила:

— А почему ты не забыл об этом? Ведь столько лет прошло... И почему ты молчал?

— Я не мог больше носить в себе эту вину. Я судил себя много лет. А теперь ты или осуди меня, или прости.

— Прощаю, — тихо сказала Олеся.

Собаке — собачья смерть

В селе Куцеволовка Онуфриевского района жил мальчик Михаил Тополя. Мать Михаила умерла через час после родов. Ребёнка спасла дальняя родственница матери, Оксана. Она кормила дочку Марину, родившуюся месяцем раньше. Теперь пришлось кормить двоих детей. Мальчик рос крепкий, здоровый. До года поднялся на ноги, стал ходить, но Оксана никак не могла отлучить его от груди, кормила до двух лет. “Мальчик, — оправдывалась, — сирота, но пусть не знает он ни горя, ни одиночества”. Всё отдавала ему Оксана. “Как сыр в масле катается, — говорили соседи о безмятежном детстве Михаила, качая головами, — не доведёт это до добра”. Оксана краем уха слышала о высказываемых соседями опасениях, но отмахивались от них. Мальчик был её творением, она спасла ему жизнь, она видела в нём самоё себя. Он спал сколько хотел, всё ему было позволено, и ничто не запрещалось. В пруду водились караси, Михайлик любил жареную рыбу со сметаной. И Оксана с Маринкой шли к пруду, бултыхались несколько часов в воде, чтобы угодить “дытыне”. Уже и осень пришла, караси попрятались глубоко в ил, а Михайлик и за ложку не брался, если на столе не было сковородки с жареными карасями. Полезла Оксана в холодную воду. Простудилась, слегла. Чтобы на столе были карасики, Маринка понесла рыбакам вышитую сорочку матери и скатерть, обменяла на рыбу...

Получилось так, что не было в жизни Михаила ничего такого, что досталось бы ему с трудом, в чём бы оставлена была частичка его души. В пустом сердце, не знающем забот, волнений, тревог, не может быть места для настоящей любви.

Учился Михаило в школе как-нибудь. В четвёртом классе сидел два года, в пятом имел два осенних экзамена и еле перешёл в шестой, а шестого не закончил и за два года. Шестнадцатилетним он выбыл из школы. Оксана плакала, упрекала... “Вы в могилу загоните меня своей школой, — кричал Михайло. — Больше ноги моей в вашей хате не будет. Я знаю, что вы мне не мать. И за то, что кормили меня, куплю вам бочку молока”.

Ошеломлённая тяжким оскорблением, Оксана заболела. А Михайло пошёл жить к дальнему родственнику отца, леснику.

Через несколько месяцев началась война. Когда пришли оккупанты, среди полицейских людям бросился в глаза стройный, краснощёкий Михайло. Полицейские с собачьей верностью служили фашистам, выполняли самые грязные, позорные дела. Началась отправка молодёжи в фашистское рабство — на работу в Германию. Полицейские охотились за молодыми людьми, как за животными. Однажды ночью фашисты послали всю полицию на облаву. Попал Михайло на ту улицу, где жила Оксана. Вместе с другими девушками привёл он в сельскую управу Марину. За дверью сельской управы плакала Оксана. Когда Михайло вышел из хаты, она плюнула ему в глаза и назвала его изменником.

“Ты партизанка!” — закричал Михайло и побежал к офицеру. Оксану схватили, связали. Поехали домой с обыском. На чердаке нашли несколько гранат и винтовку.

“Откуда всё это?” — спросил офицер.

Женщина молчала.

“Кто из жителей села может сказать, откуда у неё оружие?” — бросил офицер в толпу людей, согнанных к дому сельской управы.

Все молчали. Михайло, находившийся в кучке полицейских, сказал:

“Она связана с партизанами. Ночью к ней приходят подозрительные люди”.

Старики я женщины стояли затаив дыхание. Им не верилось: каким чудовищем надо быть, чтобы отправить на смерть женщину, приходившуюся человеку матерью: ведь она вскормила его.

“Ну что же, — сказал офицер, — партизанам один конец. А в награду за то, что ты верно служишь рейху, оказываю тебе большую честь: расстреляй своей рукой эту женщину”. Рассказывают, что в это мгновение на майдане перед сельской управой как будто земля застонала: из десятков грудей вырвался стон, люди не могли отвести глаз от изменника. Повёл он со своими дружками Оксану к вербам у пруда. Услышали люди три глухих выстрела, ещё раз застонала земля. Возвратился Михайло Тополя с дружками. В тот же вечер фашисты отправили на станцию Маринку, пойманную вместе с другими девушками во время облавы. А через три дня по приднепровским сёлам разнеслась весть: в лесной глуши, в Волчьем урочище, недалеко от хаты лесника нашли повешенного на дубовом суку Михаила. На груди бумажка с надписью: “Так будет с каждым изменником!”

Когда селяне узнали о справедливом возмездии, постигшем предателя, они облегчённо вздохнули и сказали: “Собаке — собачья смерть”.

Неизвестный герой

Оккупанты согнали крестьян на сходку, фашистский офицер в угаре от лихих побед в Европе стал плести о том, что Москва пала, что Советскому государству уже, мол, пришёл конец. В толпе среди крестьян стоял молодой советский солдат, бежавший из плена. Никто не знал настоящего имени солдата. Когда фашист сказал, что нет больше ни Советской России, ни Советской Украины, а есть одна “великая Германия”, он воскликнул: “Врёшь, Советского Союза вам не победить! Живёт и будет жить Советский Союз!”

Смельчака схватили гестаповцы и изменники-полицейские. Несколько дней его мучили — хотели, чтобы сказал, где партизаны. Потом поставили на площади виселицу, снова согнали всех крестьян, привели героя — окровавленного, с отрубленной кистью правой руки. На глазах у всех его повесили. Герой мужественно встретил смерть. Когда палач набросил петлю на шею, он крикнул: “Живёт и будет жить Советский Союз!”

Письма о любви